Надежду распределили на ХЭМЗ младшей помощницей главбуха завода. Работа заключалась в том, что она подшивала старые документы и выбрасывала бумаги, поеденные крысами. По плану, разработанному ее мамой, нужно было посидеть на этом месте пару лет, а потом переходить на научную работу. Но в нашей семье все быстро плодились, оно ж и понятно: «Дурне діло — нехитре», — говорил дед Павло, так что их планы пришлось менять — через полгода с момента поступления на работу Надя ушла в декрет.
Я всегда любил песню про «крутится, вертится шар голубой», поэтому мужское имя для ребенка даже не выносилось на обсуждение — только Максим. В свою очередь, Надя столь же безапелляционно выбрала женское имя Аида в честь какой-то любимой маминой приятельницы, чуть ли не начальницы воронежского горторга. Я громко фыркал, но мой компас земной стояла насмерть. В результате ребенку повезло родиться мальчиком, а то бы ходил потом всю жизнь, как дура, Аидой Геннадьевной Попель-Полтавцевой.
Через месяц после рождения пацана я взял отпуск и мы поехали показывать наследника. Начали с Полтавцевых, на них и денег больше надо, и ехать дальше, и нервы не железные. Отмучались быстро — всего за три дня, те как раз собирались выезжать в Кисловодск, так что все сложилось оптимально. В поезде я выдохнул — самое сложное, казалось, было позади.
Не заезжая домой, мы высадились в Лозовой и поехали автобусом на запад. Было воскресенье, людей в салон набилось под завязку и, если б не малой, пришлось бы нам стоять всю дорогу, а так Надя вытолкала себе место у окошка. По дороге было прохладно, как для июля, и малыш спокойно спал. Но, чем ближе к дому, тем выше поднималось солнце и тем хуже становилась дорога — стало жарче, скорость упала, Максимка разбуркался и начал ныть.
Мы как раз проехали село со смешным названием Дар-Надежда, я указал Наде на дорожный знак с названием, чтоб она порадовалась и отвлеклась, но где там — пропахший бензином и людьми пожилой ЛАЗ бросало на ухабах, а ребенок орал, не переставая. Казалось, это длилось сотню километров, хотя на самом деле мы проехали под Максимкин ор всего одну остановку. Еще одна — и мы дома.
Оставалось проехать километра три, не больше, но автобус резко затормозил на повороте и после минутной заминки водила объявил, что на Першотравневе сегодня заезда не будет, маршрут пойдет прямо. «Ну и хрен с ним», — обрадовался я, оставшуюся часть пути пройдем пешком, пусть дольше, зато на свежем воздухе.
Кроме нас вышла еще какая-то бабка с котомкой, автобус поехал дальше, а на повороте обнаружилась причина неожиданной остановки — милицейский пост: три человека, небольшой шлагбаум и уазик поперек дороги. Надя отошла в сторону покормить малого, а я отправился выяснять, что к чему. На всякий случай козырнул к непокрытой голове, давая понять, что служил и понимаю, что к чему.
Шаг навстречу сделал капитан средних лет, мельком козырнул в ответ и с ходу заявил, что сегодня тут — закрытая зона.
— Так я местный.
— Тогда документики предъявляем.
Я полез в сумку за паспортом и понял, что прописка-то у меня давно уже городская. Неужели зря ехали? «Э, погоди», — из кукурузы, на ходу заправляя гимнастерку под ремень, вылез наш участковый Байбак. «Шо, Генка не пускають? — и добавил ментам: — Це наш хлопчик, с Першотравневого, я разберуся».
— Шо, на побывку, додому?
«Ага, здравствуйте. Та ребенок у меня родился, своим везу познакомить», — показал я на Надю, кормившую наследника спиной к посту.
— О, хай росте здоровий.
— Спасибо.
— Тікі приїдь, Генка, мабуть, на следуючі.
«Чего так?» — напрягся я. «Та цей же ж факел, — понизив голос, объяснил участковый. — Палаїть же і палаїть».
— Та я знаю, мама шото говорила, шо светло ночью, экономят.
— Ага, світить, сучий потрох, звідси не видно, но він такий здоровезний, шо ховайся.
— Так а чего нельзя домой? Факел и факел, шо с ним сделается?
«Пішли, — участковый потянул меня в сторону Нади и перешел на шепот: — Тут сьогодні такий кіпіш, с ранку “Волг” десять проскочило, шото решають».
— С факелом?
— Ага, мабуть, знову будут с вертолета кидать бетонні плити, шоб его ж закрыть, значить.
— А шо, уже кидали?
«Та всьо уже робили, а йому один хрін, — Байбак хохотнул, но тут же успокоился, покосившись на пост: — Там всі вокруг нього подуріли, голова напостой болить. А ще, чуєш, вчора пригнали танк, тільки в ньому вмєста пушки — пропеллер, газ выдувать. Короче, страшне».