Мартын Мартынович обвел глазами комнату. Он увидел голый, крашенный суриком пол, убогий шкаф, который давным-давно следовало бы выбросить, древний диван, обитый потрескавшимся дерматином, матерчатый абажур под потолком. Убожество!
Все его заработки, а теперь пенсия, уходят на приобретение монет. А в квартире шаром покати! А ведь если продать хотя бы половину коллекции, можно прожить остаток отпущенных ему дней, ни в чем себе не отказывая.
Размышляя подобным образом, Мартын Мартынович уставился через окуляр на поверхность монеты. Вначале он увидел только многочисленные царапины и щербины, ему показалось, будто он видит едва заметные значки, процарапанные над вершинами лучей звезды. Он присмотрелся. Так и есть. Буквы! Даже не буквы, а нечто похожее на руны. Но, несомненно, латинский шрифт. Кажется, «n»… Дальше «а». Потом «т»… Или это крестик? Нет, все-таки «т». Только перекладина не на самом верху, а чуть ниже. Дальше опять «а». В этом нет сомнения. Теперь следующая литера. Напоминает стилизованную молнию. Такие значки имелись на петлицах эсэсовцев – «SS»! Мартын Мартынович пережил оккупацию и хорошо помнил их щеголеватую черную униформу! Следовательно, это «s».
Что получилось? «Natas». Что это за «natas» такой? Опять латынь? Жаль, что под рукой нет словаря. «Natas»… А может, вовсе и не «natas»? Ведь он не знает, с какого луча начинается слово. Логично предположить, что с верхнего. Тогда никакой не «natas», а «satan». «Satan»!.. Сатана!
4
Слухи и домыслы о событиях, произошедших в доме № 2 по улице Красных Галстуков, довольно быстро распространились по окрестностям. Достигли они и ушей Сергея Александровича Севастьянова – профессора местного педагогического института, который, кстати, находился неподалеку.
Нужно заметить, Сергей Александрович весьма интересовался подобными вещами. Да что там интересовался! Лучше сказать: увлекался до самозабвения. Дело в том, что кандидат наук Севастьянов преподавал на физико-математическом факультете и был сугубым материалистом, членом партии и ни в какую чертовщину не верил, однако, как и у многих людей науки, у него имелся свой пунктик – всякого рода таинственные события он стремился объяснить исключительно с рациональной стороны, то есть либо проявлениями природных сил, либо намеренными действиями человека. Сергей Александрович являлся деятельнейшим членом общества «Знание», читал лекции, занимался общественной деятельностью и был на хорошем счету в горкоме партии. Кстати сказать, будучи активным безбожником, он вел серьезную антирелигиозную пропаганду и, если так можно выразиться, «нес в темные массы свечу знаний».
Приведем наиболее яркий пример его богоборческой деятельности. А случилось все так. Неподалеку от Соцгорода, на Правом берегу, располагались остатки казачьей станицы. Станица называлась Железной, как и гора, напротив которой она находилась. Некогда Железная, заложенная в эпоху Елизаветы Петровны и пережившая пугачевский бунт и Гражданскую войну, была большой и шумной, гремела в округе своими ярмарками, но к началу тридцатых годов стала невольной жертвой индустриализации. Громадному заводу и строившемуся при нем городу требовалась вода. Много воды! Реку, на берегу которой стояла Железная, перегородили двумя плотинами. Участь станицы оказалась незавидной. В результате затопления она на три четверти ушла под воду. Понятное дело, часть домов была перенесена на Левый берег, часть раскатана и поднята выше, но станица, незыблемо просуществовавшая почти двести лет, в одночасье превратилась даже не в поселок, а в захудалую деревеньку. И название у нее изменилось. Ее стали пренебрежительно именовать Старой Железкой. Положение дел несколько поправило строительство в Старой Железке психиатрической больницы. Отдельные жители бывшей станицы, особенно представительницы женской части ее населения, стали нянечками, санитарками, а некоторые и сестрами. Больница поддержала умирающий поселок, вдохнула в него новую жизнь, пускай и «с сумасшедшинкой», но все-таки жизнь.
В пятидесятые годы в Старой Железке случилось «чудо». Неподалеку от поселка забил святой ключ. В степи, особенно возле реки, встречалось довольно много родников, но этот ключ появился в таком месте, где отродясь не имелось выходов подземных вод. К тому же возле святого ключа была обнаружена старая, почерневшая икона Богородицы. К источнику потянулся народ, в основном пожилые люди. Прошел слух: мол, вода в нем чудотворная. Кого-то она излечила от артрита, кому-то помогла при мочекаменной болезни. Верующие, и не только из поселка, но и из Соцгорода, приезжали к источнику, молились возле него, набирали воду в разные емкости вплоть до ведер и растаскивали по окрестностям. В довершение событий, настоятель в ту пору единственной городской церкви, отец Иоанн, примчался к источнику и освятил его. А это уже в глазах городского руководства стало чрезвычайным происшествием. Возле источника на скорую руку воздвигли крошечную часовенку, в которой водрузили найденную икону. И снова имело место чудо. Из глаз Пресвятой Девы вдруг покатились натуральные слезы, но не водяные, а из пахучего мира.
Однако, прежде чем начать репрессии, «компетентные органы» подключили к расследованию всех этих сверхъестественных явлений науку, а именно упоминавшегося выше товарища Севастьянова, тогда совсем еще молодого аспиранта. Очень скоро в местной газете «Соцгородской рабочий» был опубликован фельетон за подписью «Скородило» под названием «В ожидании «чудес», в котором высмеивалось происходящее возле «святого» источника. Следом появилась уже научно-популярная статья непосредственно Севастьянова, растолковывавшего населению, почему вдруг, ни с того ни с сего, в степи забил ключ и откуда на иконе взялись слезы. Ключ явился результатом прошедшего в окрестностях Старой Железки сильного ливня, а слезоточивость иконы произошла из-за микроскопических полостей в старом дереве, куда с помощью обычного шприца было закачано миро. Все оказалось очень просто. «Доверчивые граждане стали жертвами самого обычного жульничества, которое процветает в недрах православной церкви» – такими словами заканчивалась статья.
Результатом газетных выступлений явилось лишение отца Иоанна священнического сана; источник скоренько засыпали, пригнав несколько самосвалов с землей; а в отделе пропаганды и агитации горкома КПСС прошло совещание под названием «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения в городе». Сергей Александрович вскоре стал кандидатом наук, а храм закрыли ввиду отсутствия настоятеля.
С тех пор прошло много лет, однако Сергей Александрович Севастьянов так и остался главным борцом с религиозным мракобесием в Соцгороде. Он, например, разоблачил юродивую Марфушу, известную своими прорицаниями. Марфушу отправили в «Старую Железку» (так в народе именовали психиатрическую больницу). На страницах все той же городской газетки он заклеймил главу баптистской общины Еремея Сковороду как растлителя несовершеннолетних. В результате было заведено уголовное дело и Еремей загремел в места не столь отдаленные. Перечислять «подвиги» Севастьянова можно было бы долго. Но одного было не отнять у Сергея Александровича. Исследователем он оказался весьма кропотливым, цепким, вникал в каждый даже малозначительный фактик, справедливо считая, что в серьезном деле мелочей не бывает.
Был Севастьянов невысок ростом, весьма плотен. Имел небольшую лысинку и нос уточкой. Довольно приличных размеров живот выпячивал вперед. А на окружающих взирал строго и как бы с подозрением. Так не очень умные люди стараются придать своей персоне как можно более значительный вид.
И вот Севастьянов узнал о событиях на улице Красных Галстуков. А случилось это так.
– Сергей Александрович, вы в курсе, что творится в нашем районе? – как-то спросила его коллега по кафедре Анастастия Степановна Лыкова. – Между прочим, по вашей части.