— Ну… А вот распоряжение DNR.
— Что за хрень?
— Do Not Resuscitate — право тебя не реанимировать, если вдруг умер.
Рик повернулся ко мне изумленно.
— А что, так можно было?! И что для этого нужно сделать?
— Выразить свою волю…
— Ахренеть! А я недостаточно выразил, когда застрелился?
— Положено написать: DNR. Ну, татуировку сделать, например.
— И всё?! И вы молчали? Просто написать заклинание из сраных трех букв — и больше никогда ни одна тварь не посмеет заказать себе говорящий пылесос из шкуры твоей души?
— Ну… Я точно не помню, кажется это про реанимацию тела только, а не души. Могу попросить маму, чтоб узнала.
— Ну вот видишь. У вас всё про тело. Нет тела — нет прав. Но у вас и для мертвого тела прав нет! Мало вы хоронили тел против их воли? Да каждого второго! У меня песня была, как я ненавижу католиков, и чтоб меня развеяли над океаном. Пока пел — подпевали и хлопали, как помер — всем посрать! Дали денег расстриге, который отпевает самоубийц, облили святой водой, прочли псалмы и закопали на кладбище в Гринвуде и еще плитой этой золоченой накрыли!
— А ты совсем недоволен, что снова жив? — расстроилась я. — Мне с тобой так хорошо.
Рики пожал плечами.
— Доволен. Но мы же о правах. У Дейла Карнеги есть право не работать пылесосом? А у любого живого бездельника есть право работать или не работать! У меня такого права не было при жизни, я с десяти лет пахал — на огороде, на заводе, на сцене! А ваши бездельники…
— Рики, это серьезно! — перебила я и посмотрела ему в глаза: — Не смей называть их таким словом, это неприемлемо! По статистике девяносто процентов живут на базовом доходе, это их конституционное право! И подобные слова — самое страшное оскорбление. Даже эко-активисты не так оскорбляются, как…
Рики положил мне руку на талию и сжал.
— И так тоже нельзя, — вздохнула я. — Принято сначала спрашивать. И не сжимай, я все-таки беременна.
— Беременна? — удивился Рики. — От бывшего?
— От Луи Армстронга и Мерлин Монро, — усмехнулась я.
— А если без шуток?
— Без шуток.
— Это тоже какие-то ваши игры с мертвыми без их прав?
— В общем, да. Модель компьютерная, как если бы у Мерлин Монро и Луи Армстронга был ребенок… Кстати, на тебя будет похож.
— Газ, — сказал Рики. — Мне в детстве нравилось фантазировать, будто мой отец Луи Армстронг. — Он почесал в затылке. — Что-то я не понял, бэби. Ребенок будет на меня похож — получается, ты беременна от меня? А мы до сих пор не перепихнулись? Ну-ка дай мне всю свою кожу… — он запустил руки мне под майку.
— Нет! — сказала я решительно. — У нас принято…
— Да посрать!
Когда я проснулась, он не спал и смотрел на меня, улыбаясь. Может, он вообще не спит. Одежда была разбросана, никто ее не сложил — мама тактично не заезжала в комнату. Вчера я думала, мы поедем к нему, но Рики сказал, что у него в гараже холод и душа нет — душ заменяет здоровенная канистра спирта и салфетки, обтираться. Понятно, почему он требовал себе электронную бутылку.
— У тебя концерт сегодня, — сказала я. — Ты помнишь: только старые песни.
— Угу. — Рики обнял меня. — А во сколько и где?
Я достала телефон, но сайт не открывался. Я почувствовала холодок. Открыла ленту… В сети бушевал скандал.
— Ну вот, доигрался, — сказала я. — Кто-то вчера записал твою песню на видео, только меня зачем-то замазал, и создал петицию.
— Да посрать, бэби.
— Ее подписало за ночь восемь миллионов!
— И что вы мне сделаете?
— Рики! — я вскочила и потрясла его. — Ты вообще не понимаешь? Концерт уже отменен!
— Да посрать.
— Красный Крест сменил гимн!!!
— Как это? — Рики всё еще не понимал. — Из-за меня? Но это гимн Джоника, мы же вчера выяснили. Я думал, они поправят у меня в Википедии.
— Вот твоя Википедия, Рики! — я протянула мобильник. — Тебя больше нет! Музыки «Rolling Molly» нет ни на одном стриминге!
Он долго и непонимающе смотрел в экранчик, шевеля пухлыми губами.
— Страница заблокирована в соответствии с законом ADPA о профилактическом ограничении публичной деятельности дискриминирующих персон… — прочел он медленно. — Узнать больше о законе и правилах блокировки: «Anti-Discrimination Precautionary Action»… Что это значит?! А как это разблокировать?
— Никак, Рики! Уже никак! Только если доказать, что это фейк и тебя подставили, да и то мало шансов! Ты же не хотел меня слушать, я тебе всегда говорила…
И в этот момент в коридоре пискнул замок двери и вошел Патрик. В руке он держал белую розу.
— Алиса, ты дома? — спросил он. — Нам надо поговорить! Я хотел вчера извиниться! Твоя мама дала мне адрес, но то, что я увидел… Я не мог не сделать петицию! Но не волнуйся: тебя на видео я замазал…