Каждый день я ездила к нему в гараж обсуждать, что мы станем говорить журналистам — связью он пользоваться отказывался. И каждый раз это была пытка. Он хвастался, хамил, пытался приставать, и ни по одному вопросу не получалось договориться. Однажды просто ушел гулять, хотя знал, что назначена встреча. Объяснил, что не уследил за временем. Хотя я уверена, нажрался и уснул на скамейке — со своей электронной бутылкой он теперь не расставался.
Пресс-конференцию делали в старомодном стиле, с фуршетом. Дресс-код требовал, чтобы журналисты были одеты в костюмы прошлой эпохи, а в руках держали макеты старинных микрофонов — сувенирку мы заранее напечатали. Зато я придумала отличную интригу для конференции. Мама подсказала. Она узнала, что Эрик Шмидт жив, недавно отпраздновал столетие, и вполне реально договориться с пансионом пожилых, чтобы его привезли на конференцию. Ни ему, ни Рику об этом заранее говорить не стали.
Пришли, по-моему, все приглашенные, у фуршетных столиков было не протолкнуться. А потом всех пригласили в зал. Я в двух словах рассказала о проекте, о компании, и о том, какие возможности открывает кастомизация ЭКО и протезированные части тела. А затем пригласили Рикки Остина. Он отсалютовал рукой и вальяжно сел за столик. Пресс-конференция началась.
— Будет ли Остин нам сегодня играть? — спросила корреспондентка от Фокс Ньюс.
— Обязательно. — ответила я за него. — Нас ждёт много сюрпризов.
— Как вам наш мир? — спросил корреспондент BBC.
Все смотрели на Рика.
— Всрато, — лаконично ответил Рик.
— Это хорошо или плохо? — уточнил корреспондент.
— Всрато — это охрененно, — объяснил Рики. — Полный газ! У вас машины по воздуху летают! У вас роботы кругом, игры, развлечения, вы оживляете мертвых, у вас можно работать, а можно не работать. Я первый месяц просто офигевал, какой кайф просто гулять по городу! Вот в таком будущем я всегда и хотел жить!
— А что не понравилось?
— Да всё нравится в принципе. Только меня на улицах здесь вообще никто не узнает. А раньше проходу не давали.
— Вам удаётся снова работать?
— Мне охеренно работается! — признался Рики. — У меня ничего не болит и совершенно ясная башка. Такая чистая, что я специально бухаю и спускаюсь вниз, в подвал под гаражом, где гудит электроника, и там сижу, и мне в шуме приходят мелодии.
— Как вам новое тело? — спросил корреспондент местного телеканала.
— Всрато! — сообщил Рики. — Супермощь! Я даже двухметровый забор могу перепрыгнуть. В первые дни не получалось играть на гитаре, потом разработал пальцы, теперь отлично.
— Ютьюб-канал «Природа друзей», — отрекомендовалась журналистка. — У вас в песне «Out of sight» есть строчка: «пристрелю тебя как свинью». Вы считаете это нормальным?
Рики растерялся и даже посмотрел на меня, но я не стала ему помогать.
— Это же песня, — объяснил Рики. — Так-то я в жизни никого не пристрелил. Ну, кроме себя.
— Речь про свинью, — возразила журналистка. — Вы одобряете жестокое отношение к животным?
— Больная что ли? — удивился Рики. — Это же свинья! Вы сейчас на фуршете жрали свиные шашлычки на зубочистках!
— Я не ела — я веган.
— Да посрать, кто вы.
Этого я и боялась. Поэтому мы с мамой заранее придумали нужные слова. Я примиряюще подняла руку:
— Друзья! Вспомним, что мы с вами сейчас — актеры в старинных костюмах. Мы играем общую роль по общим правилам. Ведь наша конференция — красивый спектакль об истории музыки прошлого века. Давайте не поднимать темы, которых в ту эпоху не было.
Встала журналистка в красном платье — похоже, она тут одна не соблюдала дресс-код:
— Как вы посмели на Вудстоке ударить по щеке Софи Клай?
— Минуточку! — вскинулась я, но Рики не дал мне сказать.
— Софи прекрасно знала, за что! — крикнул он. — Она вам сама хоть раз пожаловалась? Не лезьте в чужую жизнь, не ваше собачье дело! Она сделала мне больнее в сто раз, чем сраная пощечина! То что сделала она, меня просто убило!
— Расскажите подробнее!
— Не расскажу! — отрезал Рики.
Я предложила сменить тему. Встали две темнокожие женщины, одетые в одинаковые яркие пончо: