- Я знаю, что ты меня слышишь. Я знаю, что ты сильная. Я знаю, что ты... - всхлип, - ...ты выживешь, и у тебя все будет хорошо. Но это будет, если ты сама этого хочешь. Если же нет, то тогда я ничем тебе помочь не могу... - еще один всхлип, - ...мы не можем. Так вот если ты все-таки хочешь жить дальше, борись. Борись изо всех сил, милая! Потому что в этом мире выживает сильнейший.
Она отстраняется от моего тела, и я чувствую слишком сильный электрический разряд. А в следующее мгновение передо мной встает яркий белый свет, вскоре очертания преобретает почти седая голова мужчины, лицо которого красное и покрыто испариной. Первое, что я слышу, - какое-то страшное хрюканье и шепот около уха "с победой". Первое и последнее, что я чувствую, - невероятно сильный холод, захлестывающий меня обратно в черную бездну вне сознания.
***
Меня никто не замечал. Сколько бы я ни орала, сколько бы ни билась об асфальт, о стены сначала скорой, потом больницы. Тщетно. Меня уже одолевали ужасающие мысли. Не хотела верить. Боялась верить. Пыталась не верить. Но когда в регистратуре четко прозвучало мое имя и в руках женщины заблестел чехол от моего телефона, поверила. Это заставило поверить, чего я так сильно опасалась. Слово «реанимация», и я уже бегу за каталкой, на которой, распластавшись, лежит тело в моей одежде. Моей одежде!
Я кричу. Прошу. Умоляю. Но никто меня не слышит. И не услышит.
Тройка медсестер, пара врачей, приборы, мониторы, койка, мокрая одежда, холод, свет, но где-то там, не около меня и не передо мной. Наверху. Ослепляющий свет. Я выставляю перед собой руку, чтобы хоть что-то разглядеть. И тут я вижу сквозь пальцы лицо мамы. Такое приятное, нежное, тепло улыбающееся ее лицо. Она протягивает ко мне руки и упрашивает глазами, зовет, куда-то туда – в свет. Но резкий крик у моего уха все прерывает и мамино лицо исчезает, появляется то, что было до этого: тройка медсестер, пара врачей, приборы, мониторы, койка, мокрая одежда, холод. Меня трясет от того, что я вижу.
Это кто? Я? Не может быть. Я не такая. И никогда не была такой – серая, почти зеленая кожа лица, рук, синие губы, волосы сосульками свисают с койки, мокрые ресницы прилипли к щекам, разложившись на них веерами. Вдруг половину лица закрывают маской – кислородной. Не-е-ет. Сейчас мне нахрен ваш кислород не нужен. Я в нем нуждалась давно, когда была не на земле, а там, где нет жизни для людей. Подойдя близко к… себе, тяну руку к маске, чтобы убрать ее, кинуть в лицо этим врачам, пусть сами давятся своим кислородом, когда другим порой он нужнее, но рука проходит сквозь маску, сквозь меня. Отшатываюсь. Осознаю, что не дышу, потому что хочется начать быстро дышать, давиться своими слезами, но ничего нет. Я не чувствую сердцебиение внутри, как я любила чувствовать всегда сокращение мышц сердца. Еще я любила дышать самостоятельно, а не с помощью маски. По крайней мере я была в сознании тогда! Я помню себя, помню Аню, маму, папу. Всех. А глядя на это... Это уже не я. Я забыла себя. Какой я была. Я уже не прежняя. И никогда не буду такой. Потому что меня больше никогда не будет. Ни тогда, ни сейчас, ни потом.
Отойдя к стене, я сажусь около нее и притягиваю к себе коленки, обхватывая их руками. Вскрик «разряд», и все тело вздрагивает. Хмурюсь и исподлобья смотрю на себя. Какая же я жалкая, раз лежу там и меня пытаются спасти. Пытаются завести мое сердце, хотя я уже не представляю снова эти ощущения, когда кровь сильными толчками отдает по всему телу. Моя спина выгибается уже второй раз и все люди в белых халатах одновременно смотрят на один из экранов, где слишком прямая с редкими «возвышенностями» все тянется, тянется и тянется.
Я больше не выдерживаю и выбегаю из комнаты. Выставляю перед собой руки в надежде открыть двери реанимации, но прохожу сквозь них. Как тогда, твою мать, я хожу по полу?
По коридорам всюду снуют белые халаты, которые сливаются с белыми стенами, и я не успеваю глазами за силуэтами. Все двигается размазанно и быстро. Я оказываюсь в какой-то прострации и вижу только яркий ослепляющий свет в конце коридора. Опять. Выставляю перед собой руки как бы в защите, не желая туда идти. Тут слышу женский голос, отдающийся в моей голове эхом, который говорит заветные слова: