* * *
Гравелли и Дикандиа сами делали обходы. Они проверяли все посты самым тщательным образом.
После беседы с часовыми, охраняющими подходы к стене виллы со стороны главных ворот, они по саду возвращались обратно в дом.
- Еще одна такая неделя, и уже ничего нельзя будет поправить, - сказал Дикандиа.
- И теперь может быть слишком поздно, - ответил Гравелли. - В Турине уже идет война. В Риме три семьи стали сводить давние счеты. Даже в Калабрии неспокойно. Дону Моммо было обещано, что пока он будет сидеть в тюрьме, все будет тихо. Но пару дней назад на него было совершено покушение. Кантарелла уже вообще ничего не делает. Он с каждым днем все больше подрывает к себе уважение, сидя здесь, как мышь в норе. Абрата завтра приедет пошептаться с Кантареллой. Он в ужас придет, застав его в таком состоянии.
Дикандиа подумал, что Гравелли немного сгущает краски. Он работал на Кантареллу вот уже двадцать лет, и его преданность боссу стала притчей во языцех. Поколебать его уверенность в непогрешимости Кантареллы было не так-то просто.
Внезапно Гравелли схватил его за руку, и двое мужчин застыли на посыпанной гравием дорожке как вкопанные.
Из темноты беззвучно вынырнули две длинные черные тени. Собаки подошли к людям, обнюхали их и так же бесшумно исчезли.
- От этих проклятых псов у меня мороз по коже продирает, - злобно процедил Дикандиа сквозь зубы.
- Брось, - усмехнулся Гравелли. - Когда эти собаки чуют знакомый запах, они совершенно безопасны.
- Лучше бы память их не подвела, - ответил Дикандиа, и они пошли по дорожке дальше.
На виллу мужчины вошли через заднюю дверь. Попали они сразу в кухню просторное помещение с большой плитой, которое временно было переоборудовано в столовую для недавно прибывшего пополнения телохранителей. Человек шесть, лениво развалившись на стульях, смотрели телевизор. На деревянном столе в беспорядке стояли тарелки с остатками трапезы. Автоматы и пара ружей все время были у них под рукой.
В центральную часть виллы из кухни вел коридор. В ближайшей к кухне комнате, мимо которой он проходил, на деревянных скамейках перед выходом на ночное дежурство спали или просто отдыхали остальные телохранители.
В конце коридора шла лестница на второй этаж, там находились кабинет и спальня Кантареллы. К ним примыкали комнаты Гравелли и Дикандиа.
Боссы обменялись парой слов с охранниками и поднялись к себе.
Перед дверью в кабинет сидел личный телохранитель Кантареллы. Когда советники приблизились, он встал, два раза стукнул в дверь и отворил ее. Они вошли, чтобы доложить, что все в порядке.
* * *
Через два дня промозглый северный ветер утих. На ближайшие сутки прогноз был удовлетворительным: над Северной Сицилией синоптики обещали облачность и слабый восточный ветер.
Кризи готовился к вылету.
Ранним вечером он раскрыл большой широкий чемодан и вынул из него посылку, полученную в Марселе от французского генерала. Пэдди и Уолли с интересом наблюдали, как он на траве разворачивает и аккуратно раскладывает большие куски черной ткани.
- Это совсем не похоже на парашют, - заметил Уолли.
- Да, - согласился Кризи, - скорее на крыло. Времена, когда парашютист полагался лишь на удачу и везение, давно ушли в прошлое. Это - французский "мистраль". Хорошо подготовленный десантник может на нем лететь даже против ветра и приземлиться всего в нескольких ярдах от цели.
Они помогли ему распутать и разложить стропы, потом отошли в сторону, наблюдая за тем, как ловко он раскладывает их и размещает на куполе парашюта.
- А запасного у тебя нет? - спросил Уолли.
Он часто видел в кино парашютистов, у которых на всякий случай к груди был прикреплен небольшой запасной парашют.
Кризи покачал головой.
- Я не могу брать с собой столько лишнего веса.
Он объяснил, что, как правило, десантник, прыгая с парашютом, привязывает сумку со всем необходимым на пятиметровом тросе, и она свободно свисает в воздухе. Тяжелая сумка, первой упав на землю, смягчает ему приземление. Но, развязывая сумку на земле и доставая из нее оружие, он теряет драгоценные секунды. Кризи собирался прыгать, держа все оружие в полной боевой готовности. Поэтому он немного рисковал, зная, что его приземление будет жестким.
Он закончил сворачивать парашют и прислонил его к фургону "мёбекса". Потом обернулся к Уолли.
- Я буду готов через полчаса.
- Тебе еще понадобится моя помощь? - спросил Уолли.
- Нет. Я все сделаю сам. Подождите меня, пожалуйста, снаружи.
В фургоне Кризи достал вторую посылку - из Брюсселя. Когда он ее распаковал, почувствовался запах одежды, которой долго никто не пользовался. Это была его старая боевая камуфляжная форма. На рукаве красовалась нашитая разноцветная эмблема Первого воздушно-десантного полка Иностранного легиона.
Он долго держал форму в руках, погрузившись в воспоминания двадцатилетней давности. Потом резко бросил на скамью и стал переодеваться.
Когда он вышел из "мёбекса", уже почти стемнело. Пэдди и Уолли стояли рядом, опершись на "ланчию". Пэдди, взглянув на Кризи, застывшего в дверном проеме, тихо всхлипнула.
Они знали, кем он был и что он собирался делать. Но лишь теперь, когда американец стоял перед ними в боевой экипировке, они отчетливо представили себе, на что он идет.
В этом одеянии он напоминал слишком сильно накачанную автомобильную шину. Брюки камуфляжного комбинезона были заправлены в высокие ботинки на шнуровке. Грудь прикрывал десантный жилет с массой разнообразных приспособлений для боеприпасов и амуниции - с каждой его стороны свешивалось вниз по несколько гранат, между ними - объемная сумка. С правой стороны на ремне крепилась брезентовая кобура. Кроме нее, на поясе - спереди и сзади было пристегнуто несколько небольших подсумков. С шеи на кожаном ремешке свисал короткий тупорылый автомат "ингрэм", плотно прижатый к правому предплечью специальным ремешком. В левой руке он держал черную вязаную шапочку.
Кризи поднял с земли парашют и двинулся к "ланчии", бросив на ходу:
- Ты готов?
Уолли хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он молча открыл дверцу машины. Кризи аккуратно положил парашют и обернулся к Пэдди.
- Со словами у меня, Пэдди, сама знаешь - плоховато. Но я так думаю, и без них все ясно.