– Кризи, ты меня слышишь?
Кивок был почти незаметен.
– Худшее уже позади. Теперь ты точно оклемаешься.
Снова чуть заметный кивок.
– Я останусь в Милане. Зайду к тебе попозже, когда ты сможешь говорить. – Гвидо повернулся к сиделке. – Вы будете с ним все время?
– Кто-нибудь будет с ним постоянно, – ответила женщина.
Гвидо поблагодарил ее и вышел из палаты.
Элио и Феличия ждали в коридоре.
– Он пришел в себя, но говорить сможет только через день-два. Пошли домой, завтра я сюда вернусь.
Врач сказал им, что, когда Кризи доставили в больницу, он был при смерти. Операцию ему сделали сразу же, быстро залатали его и заштопали. Как объяснил врач, операция эта была промежуточной. Если Кризи оправится от послеоперационного шока и восстановит силы, ему сделают еще одну, более серьезную операцию. Строить сейчас какие бы то ни было прогнозы нет смысла – доктор красноречиво пожал плечами. Они распрощались и ушли.
Два дня Кризи находился между жизнью и смертью, потом стал понемногу приходить в себя. У него, должно быть, железная воля, сказал врач Гвидо. Огромная воля к жизни.
На следующий день Кризи уже мог говорить.
Первый вопрос, который он задал, был крайне лаконичным:
– Пинта?
– Сейчас ведутся переговоры, – ответил Гвидо. – Такие дела быстро не решаются.
– Мое состояние?
Гвидо подробно, со знанием дела все ему объяснил.
– Тебя ранило дважды – в живот и в правое легкое. К счастью, пули были тридцать второго калибра, иначе мы здесь не разговаривали бы. Легкое они тебе залатали, с ним скоро будет все в порядке. Рана в живот гораздо опаснее. Нужна еще одна операция, и хирург надеется, что она пройдет удачно, а он – человек опытный. В этой больнице операции после огнестрельных ранений – дело привычное.
Кризи внимательно выслушал друга и спросил:
– Двое, в которых я стрелял, умерли?
Гвидо кивнул.
– Одному ты попал в сердце. Обе пули всадил. Второму мозги вышиб. Отличные выстрелы.
Кризи покачал головой.
– Я действовал медленно, чертовски медленно!
– Они были профессионалы, – без всякого выражения сказал Гвидо.
– Да, я знаю. Кроме того, они не ожидали сопротивления. Первый сначала выстрелил в воздух, чтобы меня напугать. Если бы я действовал быстрее, можно было бы всех их прикончить. Они действовали очень небрежно.
Кризи устал, и Гвидо поднялся, чтобы уйти.
– Я съезжу в Комо, проведаю Балетто. Посмотрю, может быть, смогу им как-то помочь.
Что-то привлекло его внимание. Некоторое время он стоял и с удивлением смотрел на распятие, висевшее на шее Кризи. Заметив взгляд Гвидо, Кризи устало проговорил:
– Я расскажу тебе об этом позже.
Визит в Комо успеха не имел. Гвидо ездил туда вместе с Элио. В доме были Вико Мансутти с женой. Казалось, адвокат взял на себя все дела. Этторе был ошеломлен и подавлен случившимся. А Рика, когда они вошли в комнату, просто дрожала от ярости. К этому времени все раскрылось. Она уже знала, что Кризи был нанят за гроши, только для того, чтобы ее утихомирить. Знала она и о его пьянстве.
– Пьянь подзаборная! – прокричала она Гвидо. – Паршивый алкаш был нанят защищать мою дочь. – Она бросила презрительный взгляд на мужа. – Какой-нибудь зеленый мальчишка и тот справился бы с этой работой лучше.
Элио начал было возражать, но Гвидо велел ему замолчать. Они забрали вещи Кризи и покинули дом.
– Когда дочь к ней вернется, она успокоится, – заметил Гвидо.
Об этой встрече он ничего Кризи рассказывать не стал. Неделю спустя врачи сделали еще одну операцию, которая прошла успешно.
Гвидо вошел в комнату, взял стул и подвинул его к самой кровати. Кризи выглядел лучше, его лицо даже немного порозовело. Он заметил подавленное состояние Гвидо, и в глазах его застыл немой вопрос.
– Кризи, она умерла.
Больной отвернулся и упер взгляд в потолок. Лицо его ничего не выражало, глаза были пусты.
Какое-то время Гвидо сидел молча, потом продолжил.
– Это произошло случайно. Выкуп заплатили два дня назад. Девочку должны были освободить той же ночью. Но в условленное время в назначенном месте ее не оказалось, а утром полиция нашла ее тело в кабине украденной машины. В то время наводили шорох среди бандитов из «Красных бригад». Считают, что из-за этого похитители перепугались и на несколько часов залегли на дно. Руки и рот девочки были замотаны липкой лентой, а ее рвало, возможно, от выхлопных газов. Что в таких обстоятельствах может случиться, тебе прекрасно известно. Было произведено вскрытие. Она умерла от удушья.
Гвидо смолк, и воцарилось долгое молчание. Потом Кризи спросил:
– Что-нибудь еще?
Гвидо подошел к окну. Сзади раздался резкий вопрос:
– Ну так что еще случилось?
Неаполитанец обернулся и тихо сказал:
– Девочку насиловали. Часто. Руки и плечи ее были в синяках и кровоподтеках.
Снова в комнате надолго повисла тишина. Издали доносился негромкий звук церковного колокола.
Гвидо подошел к спинке кровати и взглянул в лицо Кризи. Оно было бледным и лишенным всякого выражения. Глаза по-прежнему смотрели в потолок, но пустыми они уже не были – в них горела неукротимая ярость.
Ночной поезд, шедший из Милана в Неаполь, мерно стучал колесами по рельсам, без остановок минуя небольшие полустанки. Стояла середина июня, поезд вез отпускников к южному солнцу. На последнем вагоне состава стоял фирменный знак Международной компании спальных вагонов. В третьем купе на нижней полке сидел Кризи и читал пометки в блокноте. Проспав четыре часа, он проснулся в Риме и собрался принять холодный душ и попросить у проводника крепкого кофе. Выспался он отлично – в поездах он всегда крепко спал.
Его бледное, осунувшееся лицо освещал еще неяркий свет нового дня. На Кризи были лишь потрепанные джинсы. Его обнаженный торс пересекали два недавних длинных, еще красноватых шрама. Он закончил читать, взял с небольшого углового столика шариковую ручку и сделал какие-то пометки на последней, еще не до конца заполненной странице блокнота. По лицу Кризи скользнула чуть заметная усмешка – память, слава богу, его не подвела.
Когда он завершил работу, стало уже совсем светло. Он вырвал из блокнота только что заполненный листок бумаги и сунул его в карман пиджака, висевшего на двери.
Потом взял полотенце, бритву и вышел в коридор. Проводник не спал – в малюсенькой кухоньке он готовил пассажирам завтраки и аккуратно расставлял их на подносы. Он был маленьким, опрятным человечком с маленькими, опрятными усиками и приветливой улыбкой на лице.
– С добрым утром, – сказал проводник. – Через час прибываем в Неаполь.
Кризи тоже ему улыбнулся.
– У вас пахнет хорошим кофе. Душевая свободна?
Проводник кивнул.
– Еще никто не вставал.
Кризи прошел в душевую, принял душ и не спеша побрился. Путешествие на поезде по комфорту нельзя было сравнить ни с автомобилем, ни даже с самолетом.
Кризи уверенно шел на поправку. Он был послушным пациентом, внимательно прислушивался к советам врача и скрупулезно выполнял все его указания. Неделю спустя после второй операции он уже мог вставать и передвигаться в инвалидной коляске. Через несколько дней он сам, без посторонней помощи, ходил.
Себя он не торопил. Он знал, что телу нужно время. Любая попытка ускорить выздоровление была заранее обречена на неудачу.
Ему помогали спускаться в тенистый больничный сад, где он каждый день совершал небольшую прогулку. Рубашки на нем не было, и солнце золотило кожу спины в просветах между повязками.
Сестры, сиделки и фельдшеры относились к пациенту уважительно. Он никого зря не тревожил, перенося все страдания стойко, с достоинством и без всякой суетливости. Кроме того, его практически вытащили с того света, и это обстоятельство выделяло его из основной массы остальных пациентов больницы.