- Что значит тот медальон, который ты мне тогда показал? Расскажи все. – Этот вопрос дался мне проще, чем предыдущий, но все же легче не становилось.
- Он принадлежал моей матери. Сойка-Пересмешница – ее символ. Это птица, которая на нем изображена. Редкая вещь в нашем дистрикте – простота. Но именно это и было особенным как в украшении, так и в моей матери. Говорили, она красиво пела. Больше тебе знать не нужно. – Луи говорил холодно, сдержанно. Но его голос звучал так, как будто он сейчас не тут, со мной, а где-то далеко. Он явно не хочет говорить, но так просто отказаться он не может. Не сейчас. Пусть почувствует то же, что и я. Тем более, у него история явно получше моей. Ему не приходилось пережить и половины тех ужасов, через которые пришлось пройти мне. И меньшее из того, что он может сделать – быть честным. Это хоть как-то искупит вину за смерти всех его жертв. Наверное. Но почему-то меня преследует чувство, что я не хочу услышать продолжение истории. Не уверен, что выдержу. Ведь мама для меня не просто слово. Это что-то большее, ведь я всегда хотел увидеть ее еще раз. Я не помню, какой она была, ведь ее убили еще до того, как я начал что-то понимать. И это я виноват в ее смерти. С каждым днем на арене я кажусь себе все ужаснее и ужаснее. Я становлюсь жестоким, я добиваюсь своего теми методами, на которые никогда бы не пошел еще месяц назад. Я становлюсь тем, о ком раньше и подумать без отвращения не мог. И пересматривая ситуации из своей жизни, я понимаю, что виноват во многом, о чем ранее и не догадывался. Чувство вины хуже любой боли. Оно разъедает изнутри, оно убивает все хорошее в тебе, не оставляя после себя ничего, кроме адской боли и ненависти.
- Дальше. – Сглотнув, я тихо сказал это, готовясь услышать все, что угодно.
- Дальше? Хочешь узнать, что было дальше? Я ее убил. Она стала первым человеком, кто погиб из-за меня. И я живу с этим все это время. Вот, что было дальше. – Луи накричал на меня, а в его глазах было столько злости и ярости, что я испугался за свою жизнь. Настолько злым он еще никогда не был. Кажется, я задел его за живое, если такое вообще возможно. Впервые он открылся с той стороны, которую я раньше не видел. С той стороны, которая может чувствовать боль. Но даже с этой стороны он убийца. И это невозможно изменить. Что бы не случилось, он был, есть и будет им. Об этом нельзя забывать, как бы мне не было его жаль.
- Как это произошло? – Мой голос был тихим и слабым, я пытался не разозлить его. Луи сделал глубокий вдох, а потом развернулся ко мне. В его глазах было столько ненависти, что я почувствовал, как он прожигает меня изнутри.
- Это уже третий вопрос. Дай мне это лекарство. Ты должен. – Луи пытался быть сдержанным, но глаза его выдавали.
- Я просил всю историю. Или ты рассказываешь все, или не получаешь ничего. – Я пытался говорить так же, как и он. И, кажется, это сработало. Убив меня еще раз своим взглядом, Луи продолжил говорить.
- Она умерла при родах. Только появившись на свет, я сразу убил человека. Прекрасно, не так ли? А еще говорят, что жестокими убийцами становятся, а не рождаются. Я сломал систему. Я родился таким. И что, попытаешься меня изменить, сломать? Плохая попытка, Гарри. Были люди намного более опытные, жесткие, умные. Но у них не получилось даже задеть меня. Как и у тебя. Так что дай мне излечиться, а потом беги. За все свои вопросы ты получишь сполна. – В этот момент я боялся Луи, как никогда ранее. Он показал все черты своего характера, о которых я мог только догадываться. По спине пробежали мурашки, я весь съежился от холода и его взгляда. В эту секунду я умер сотню раз, пока он смотрел в мои глаза. И это было худшее, из возможного. Я не мог ничего сказать, только инстинктивно отодвинулся от него, в страхе, в панике. Он связан, он болен, он вынужден говорить мне все, что я захочу, но именно сейчас он пугает меня даже больше, чем с мечом в руке. Силу слов зря недооценивают. Они режут, убивают, уничтожают.
- Хочешь еще? Своего родного отца я так же убил. Перерезал глотку осколком бутылки из-под виски. И это не вызвало у меня никаких эмоций, кроме радости и наслаждения. Я был счастлив, когда сделал это. Мне понравилось. Так же, как и убивать еще нескольких людей. Ты бы слышал, как они кричали, когда я живьем снимал с них кожу. Если бы ты только знал, как они страдали. Это было прекрасно. Вот кто я на самом деле. Безжалостный, жестокий убийца. И мне нравится быть таким. Каждую минуту, каждую секунду я чувствую силу, удовлетворение, собственную мощь. Твой страх для меня лучшая награда. И то, как ты сейчас смотришь на меня, как отступаешь – невероятный приз. Думал, что достучался до меня? Радуйся, что я позволил тебе так думать. Достаточно узнал? Или хочешь еще правды? - Луи был в ярости. Но он не кричал, он четко говорил каждое слово, придавая им ужасающее звучание. От них по спине пробежал холодок, а я бы пожелал исчезнуть с этой планеты. Я чувствовал себя слабым, беззащитным, беспомощным. И это все благодаря ему. Я был готов умереть, только бы не знать, что он может сделать. Что он может сделать со мной. Ведь если ему вдруг станет скучно, то кто знает, что произойдет?
Я бросил коробку с лекарством на пол, как и нож. Они просто выпали из моих рук. Я попытался встать, но ноги сразу подкосились. Меня трясло от ужаса. На губах Луи была самодовольная улыбка, а сам он выглядел так, как будто уже знает, что сейчас со мной сделает. Неужели он на самом деле такой? Неужели он не чувствует боли, вины? Неужели некоторые его реакции лишь игра, чтобы потом показать свое превосходство? Я не верю. Никто не может быть таким. Никто не способен быть настолько дьявольски жестоким, чтобы потом собственные демоны его не терзали. Я просто не верю. Посмотрев еще раз на парня, я начал бежать, как трусливый мальчишка. Я даже не позаботился о том, чтобы закрыть выход из пещеры. Я просто бежал. Бежал от него.
Луи был чем-то большим, чем просто трибут. Он был сильнее, чем любой из прошлых победителей. Но не может все быть так просто. Внутренние терзания меня разрушали, а я просто бежал куда-то. Бежал скорее от себя, от своих мыслей. Я слишком запутался. И во всем виноват Луи. Этот его взгляд, которые заставляет все внутри перевернуться, превращает тебя в свою игрушку. И ты ничего не можешь с этим поделать. Я остановился, чтобы отдышаться. Не было сил больше бежать. Если бы я только мог что-то с этим сделать. Когда я только собирался на арену, не верил, что смогу победить. После тренировок у меня была надежда, была мечта. Я знал, кто я. А когда попал сюда, потерял всех, включая себя. Теперь я не знаю, кем буду в следующею минуту. Я не знаю, кто я сейчас. С каждым словом, движением, все внутри меня меняется, подстраивается под ситуацию. Я чувствую то, что другие хотят. И я не могу позволить этому продолжаться. Нельзя приходить к Луи, пока я не пойму, кто я сейчас.
Я залез на дерево и устроился поудобнее. Стоит пересмотреть все с самого начала. С момента, когда все начало рушиться. Момент, когда я попал на арену. Я сразу же потерял друзей, жил только ради мысли, что найду их. Я забыл о себе в пользу других. Я был готов отдать жизнь за них и сейчас бы это сделал не задумываясь. Но теперь их нет. И если нужно продолжать сражаться, это стоит оставить в прошлом. Не знаю как, но я должен это сделать. Пока у Капитолия есть способы манипулировать мной, я не смогу победить. Я не смогу отомстить. А я должен. За всех, кто погиб на арене когда-либо. Они должны пережить ту боль. Сделав глубокий вдох, я решил двигаться дальше. Я не должен больше позволять себе вспоминать о друзьях. Остались родители. Если я и дальше буду винить себя в смерти матери, Луи использует это против меня. Он точно это сделает. Я должен забыть. Как и об отце. Я пришел сюда, чтобы победить ради него. Но с этого момента у меня нет семьи. Я должен быть, как Луи, чтобы изменить что-то. Только без убийств. Я должен забыть о чувствах, боли, страданиях и потерях. Я должен оставить это все, а если нет, то сразу сдаться. У меня нет семьи, нет друзей, нет ничего, кроме меня самого. И у Луи нет никакого влияния на меня. У него нет права мною управлять. Это он заложник, это я должен задавать вопросы. Это я всем управляю. И не иначе. Не поддаваться, только не поддаваться. И я должен узнать, как он стал таким. Теперь мне это нужно. Но я не буду убивать. Никого и ни за что. Я не убийца. Никогда им не был и не буду. Это единственный уговор с собой, при содержании которого я не пойду на компромиссы. Кто бы это ни был, при каких условиях все будет – не важно. Я никого не убью. Это все, что мне нужно знать. Ни о чем больше не думать. Я должен забыть обо всем, кроме мести. Я должен победить, чтобы потом отомстить Капитолию, чтобы помочь тем семьям, которые потеряли детей. И я это сделаю.