Каждый студент-археолог скоро приходит к выводу, что артефакты, отражающие какой-нибудь особый метод, часто имеют широкое распространение. Мы здесь не ведем речь о случайных параллельных событиях, а скорее о распространении определенных школ промышленного производства. Например, в Римской империи два сосуда типа terra sigillata можно было обнаружить за тысячи километров друг от друга, но никто никогда не сомневался, что они — продукт одной и той же школы гончарного дела. Задолго до возникновения письменности мы сталкиваемся с преимущественно одним и тем же феноменом. В Угарите многие ремесленники объединяются в гильдии административным путем в интересах государства. То есть они связаны с властью и контролируются ею не через свои местные органы, а через свою гильдию. Гончары образуют одну из многочисленных гильдий ремесленников. Соответственно, мы должны относить распространение керамической продукции частично за счет мобильности гончаров. Когда общине был нужен горнчар, его предоставляла гильдия. Другая община могла быть в сотнях километров, но, если ей также был необходим гончар, она могла его получить из рядов все той же тесно сплоченной гильдии. Когда мы посмотрим на количество гильдий (кузнецов, плотников, кораблестроителей, скульпторов, пекарей (а это лишь немногие из гильдий, упомянутых в угаритских табличках), то получим представление то том, как благодаря подвижности ремесленников передавалась культура производства.
Более древние своды законов Месопотамии вплоть до Хаммурапи показывают структуру гильдий в древнем ближневосточном обществе. Но после воздействия индоевропейцев эта стратификация становится значительно более сложной. Угарит имеет такое обилие гильдий, что мы подозреваем влияние индоевропейской системы, сродни той, которая позднее превратилась в «окаменелость» в форме кастовой системы Индии. (Автор правильно подозревает. Население Угарита (и всей Финикии) — продукт смешения древнего несемитского культурного населения с пришлыми (из соседних пустынь) кочевниками-семитами в III тысячелетии до н. э. Тогда же была семитизирована и Месопотамия. Семитский язык стал господствующим, но пришельцы в процессе ассимиляции усваивали культурные и производственные достижения, религию и, в данном случае, характерную для индоевропейцев кастовость. — Ред.) Вначале эта система была всего лишь отражением профессиональной специализации, но со временем становилась все более склонной к скрытности и наследственности до тех пор, пока классы гильдий не стали кастами. Систему гильдий на Ближнем Востоке явно запустили индоевропейцы.
Мы уже отмечали, что служители культа также были организованы в мобильные сообщества — тоже своего рода гильдии. Гомеровский эпос показывает предсказателей, которые пользовались спросом повсюду. Пророки и священники в те дни были не столько приверженцами какого-то определенного культа, сколько профессионалами, предлагавшими свои услуги любому нанимателю. Можно быть уверенным, что они настаивали на профессиональной свободе и отказывались действовать как простые «пешки», но их услуги выставлялись на продажу. Библия отражает ту же самую ситуацию в Числах, 22, где Валак, царь Моава, стремился заполучить Валаама из Пефора на Евфрате, чтобы тот оказал свои профессиональные услуги в проклятии израильского народа (который после исхода из Египта и 40 лет блужданий по Синайской пустыне собирался вторгнуться в Палестину с востока через реку Иордан, в районе древнейшего (с VII тысячелетия до н. э.) города Иерихона. — Ред.). Валаам пользовался широкой известностью за свое умение провозглашать эффективные проклятия и благословения, и Валак полагал, что проклятие на израильский народ от столь признанного пророка Валаама может усилить его позиции в борьбе против израильтян.
В Израиле и Угарите возникли две гильдии священнослужителей. В Библии можно проследить, как гильдии kôhēn (от нее пошла фамилия Коган) удалось изгнать в Израиле соперничавшую гильдию qādēš.
Мобильность священнослужителей самым потрясающим образом иллюстрируется в Судьях в главах 17–18. Частное гражданское лицо Миха оборудовал святилище в своем доме (поставив отлитого из серебра истукана) и назначил одного из своих сыновей священником, пока некий левит в поисках работы по профессии не перебрался из Иудеи (из города Вифлеем) на гору Ефремову, где жил Миха. Миха сказал: «Останься у меня и будь у меня отцом и священником; я буду давать тебе по десяти сиклей серебра на год, потребное одеяние и пропитание» (Суд., 17: 10). Но затем несколько израильтян из колена Данова, нуждавшегося в священнике, который бы делал для них предсказания, выкрала этого левита, а также украла и объекты культа, принадлежавшие Михе. Люди из колена Данова отправились вместе с левитом «в Лаис, против народа спокойного и беспечного, и побили его мечом, и город сожгли огнем» (Суд., 18: 27). Затем до того безземельные израильтяне из колена Данова «построили снова город и поселились в нем. И нарекли имя городу: Дан, по имени отца своего Дана, сына Израилева; а прежде имя городу тому было: Лаис» (Суд., 18: 28–29). Эта история важна потому, что показывает, что священники могут сниматься со своих мест и находить работу вдали от дома и что на священников тогда был такой спрос, что иногда их выкрадывали для получения от них профессиональных услуг. Заметим, что в данной истории раскрывается желание заполучить настоящих священников из гильдии, а не назначенных впопыхах.