Отец удивленно поднял брови.
— Твои проблемы начались дома. Ты не можешь исправить это нигде, кроме как здесь, потому что все началось именно здесь… Он живет здесь.
— Почему ты не можешь просто сказать мне, чтобы я перестала думать о нем и двигалась дальше? — простонала я.
— Почему я должен повторять то, что ты уже миллион раз говорила себе раньше? Это не изменит твоих чувств.
Я сердито посмотрела на отца.
— С каких это пор ты стал таким философом?
— С тех пор, как ты уехала.
Я застыла на месте. Ответ моего отца был мгновенным, и он просто выпотрошил меня.
— Мне так жаль, пап, — выдохнула я.
Он нахмурился, глядя на меня.
— Я знаю…
Я наклонилась и положила голову ему на грудь.
— Быть здесь действительно тяжело.
Он обнял меня и поцеловал в макушку.
— Знаю, милая, но в глубине души ты понимала, что не сможешь вечно оставаться в стороне.
Я вздохнула и, обняв его, подразнила:
— Оставаться в стороне — таков был мой план.
— До Гарри?
Я кивнула у груди отца.
— До Гарри.
— Он всегда говорил, что заставит тебя вернуться домой. Как же он был прав.
Мои глаза наполнились слезами.
— Он понимал, что я не просто глупо влюбилась в Кейла. Он знал, что я была опустошена, когда все так закончилось. А потом, после Лаванды… Дядя знал, что после той бомбы, что сбросил Кейл, я должна была уехать. Вот почему он помог мне. Вероятно, я бы начала свой путь по нисходящей спирали, пока наблюдала со стороны, как Кейл и Дрю вместе строят свою семью, если бы не Лаванда.
Я отогнала мысль о ней и возникшем воспоминании о том, как Кейл признался, что у него будет ребенок от другой женщины. Я понимала, что, как только останусь одна, я в миллионный раз прочувствую вновь события того дня.
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — пробормотал отец.
Я отстранилась и посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
Он нахмурился.
— Мы уже почти пришли.
Он взял меня за руку и снова зашагал вперед.
— Мне очень жаль, если тебя это расстроит, — сказал мой отец, когда мы остановились перед чьей-то могилой.
Белая мраморная табличка с плюшевым мишкой была первой, что я заметила на могиле. Через несколько секунд мои глаза остановились на резных каменных игрушках и искусственных цветах. У меня защемило сердце, когда я поняла, на что смотрю.
— Ты хотел показать мне могилу ребенка? — раздраженно спросила я. — И зачем мне это видеть, пап? Конечно, меня это расстроит.
Я избегала смотреть на изображение маленького ангела на надгробном камне, потому что не хотела видеть прекрасное лицо, слишком рано покинувшее жестокий мир, в котором я все еще жила.
— Потому что я хочу, чтобы ты услышала это от меня, прежде чем услышишь от кого-то еще, — ответил он.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — спросила я, в голове у меня все смешалось. — Что именно ты хочешь, чтобы я узнала?
Отец отвел от меня взгляд.
— Примерно через год после твоего отъезда случилось нечто ужасное.
Мой желудок мгновенно начало крутить.
— Ч-что ты имеешь в виду? — спросила я напряженным голосом.
Отец потер лицо свободной рукой.
— Когда ты уезжала, ты знала, что Дрю была беременна, но ты не знала, что она родила мальчика через четыре месяца после твоего отъезда в Нью-Йорк. Ребенок был недоношенным на два месяца. Сначала все было совершенно идеально. Несмотря на то, что он был маленьким, он был здоров, и все были счастливы. Затем, когда ему было два месяца, у него обнаружили лейкемию. Он упорно боролся в течение нескольких месяцев, но через восемь месяцев после постановки диагноза, его маленький организм больше не мог справляться.
— Папа. Пожалуйста! — прервала его я, не желая больше ничего слышать.
Мой отец не обращал на меня внимания и продолжал настаивать:
— Врачи перепробовали все, что могли, но он…
— Прекрати, — крикнула я. — Просто. Прекрати.
— Он умер, — закончил мой отец.
Я всхлипнула и закрыла рот руками, сделав шаг в сторону от отца и от могилы.
— Папа, нет, — прошептала я. — Пожалуйста, это не правда!
Лицо моего отца исказилось от боли.
— Мне бы очень хотелось солгать, милая.
Я посмотрела на могилу и на траву, покрывавшую ее.
— Этот ребенок… Это…
— Лэйн, — печально сказал отец, — это сын Кейла.
Мои глаза затуманились, но когда я снова посмотрела на надгробие, то смогла разобрать одну фразу, которая полностью меня уничтожила: