Кристина молчала. Осознание, что они в одной упряжке словно хлестнуло ее по лицу. Она вдруг поняла, что все ее иллюзии о побеге – не более чем детские фантазии. Она понимала, что Алекс извиняться не будет, он не из тех, кто признает ошибки, но и сама она не может опуститься до такого.
– Может, я похож на угонщика? – задумчиво прищурившись и глядя куда-то вдаль, сказал он. – Или ты думаешь, щелкнешь своими пальчиками, и машина заведется как по волшебству? Эта колымага сдохла, как и все мы сдохнем в ближайшее время. Так что готовься, мисс веганское очарование, тебя, как и всех, ждет печальный конец. Ты слишком хороша, чтобы жрать трупы животных? А вот трупам людей все равно. Они сожрут тебя. Не поморщившись! А мне возись тут с тобой! Сдалась ты мне сто лет, как будто у меня заботится не о ком! – со злости он пяткой пнул свою машину, в которой сидел Губернатор.
Кристина ничего не ответила. Она просто стояла, обхватив своими тонкими ручонками плечи. Живот уже почти не болел, но она поежилась, и виной этому стали не спазмы.
– Что рот, что жопа, – тихо прошептала она себе под нос.
– Что? – не расслышав, раздраженно спросил Алекс.
– Да льется у тебя одно и тоже... отовсюду.
Алекс, проигнорировав этот выпад, изящным движением выбросил окурок по направлению к ближайшей урне. Конечно, в урну он не попал, но это, вероятно, и не было его целью. Тяжело вздохнув и шепотом выругавшись, он достал из кармана пачку, собираясь вытащить очередную сигарету, но передумал и медленно, словно весил целую тонну и еле мог себя удержать, сел на землю. Спина уперлась в капот, а шея словно ввалилась в плечи.
Кристина вдруг почувствовала себя такой одинокой, такой беспомощной и жалкой, что у нее засосало под ложечкой. Да и Губернатор, что же с ним происходит? Хозяин пнул машину, а пес и мордой не повел. Раньше бы он встревожился, а теперь реакции не было. Он крепко спал, уткнувшись мордой в сидение, а Алекс, казалось, даже не замечал перемен. Да и куда ему заметить? Кристина всегда думала, что Алекс не видит никого кроме себя, и в последние пару дней лишь убедилась в этом. Он волк одиночка, не привыкший ни о ком заботиться.
Собравшись с духом, она подошла к Фриеру, чтобы уверить его, что стоит хотя бы попытаться найти машину, что, может быть, на деле не все так плохо. Вдруг им попадется открытая? Пока не попробуешь – не узнаешь. Да и ключи, кто знает, может, и ключи будут внутри. Некоторые оставляют их за зеркалом, некоторые под ковриком. Шансы малы, но не иллюзорны. Среди ее друзей были такие недотепы, она была готова в этом поклясться.
Но этот добрый порыв быстро сменился, потому что перед глазами из архивов памяти вплыло его опухшее смеющееся над ней лицо, запах перегара и высокомерие, которым этот мешок дерьма был полон доверху. И она вдруг с какой-то обреченной холодностью подумала: «Если ты и сегодня нажрешься, я убью тебя, размозжу твой пьяный череп и заберу твою собаку себе, а ты будешь лежать в луже из собственных мозгов и даже пискнуть не успеешь. И это будет не инфантильный побег из дома. Это будет месть и холодный расчет». В конце концов, у каждой женщины свой круг оборотня, от луны до луны. Может быть, правду говорят, проливая свою кровь, женщина жаждет, чтобы пролилась чья-то чужая.
Но тут произошло то, чего Кристина никак не ожидала. Это ввело ее в ступор, ей даже показалось, что все это ей почудилось. Но это происходило на самом деле. Такого бы точно не смогло придумать ни ее подсознание, ни разгулявшаяся фантазия. Кровь, отрубленная голова, выпущенные кишки – да. Все это она легко могла бы себе представить, но произошло нечто более страшное и неожиданное. Алекс Фриер сидел на земле, прижимаясь к капоту своей заглохшей развалюхи, в одной руке держа полупустую пачку сигарет, а в другой – измятый листок бумаги, и тихо-тихо почти беззвучно плакал. К такому повороту событий Кристину жизнь не готовила.
Она робко подошла и села рядом с ним. Асфальт был таким теплым, словно насквозь пропитался солнечным светом. Она положила руку ему на куртку, но он ее скинул, дернув плечом. Тогда с изяществом карманника она вытащила измятый листок из его пальцев. Алекс не шевелился, словно ему было уже все равно. Не было ни всхлипов, ни надрывных вдохов, просто по небритой щеке робко прокатилась слеза. Кристина опустила глаза, как будто увидела что-то запретное. То, что она ни в коем случае не должна была видеть. Так же, как она сейчас, отводят глаза, когда видят чужого неверного мужа, который целует свою секретаршу.
Кристина разгладила листок и сначала подумала, что ошиблась. Подумала, что то, что ей нужно, на другой стороне, но перевернув его, обнаружила там лишь обрывок непонятного фото. Она опять развернула листок статьей на себя. В ней говорилось о каком-то профессоре. Справа было небольшое портретное фото: полноватый бородатый мужик в очках со сдержанной улыбкой.
«Неужели он заставил Алекса плакать?»
Глаза пробегали по строкам, выхватывая куски информации. И тут ее осенило. Мысль прогремела как гром и легла в сознание недостающим кусочком пазла.
«Боже мой, Алекс... что ты задумал?»
46(ДО) Роковой день
Они бежали так, что сверкали пятки. Дождь барабанил по их испуганным детским лицам, заливая глаза, скатываясь за воротник. Одежда вымокла, дыхания не хватало, но преследователи не отставали. Так уж сложилось, что Гертон, не просто был негласным лидером в их шайке, но также был самым быстрым среди них бегуном. Выбегая к развилке, он свернул к железнодорожным путям. Остальные последовали его примеру. Ни у кого не возникло желания бросится врассыпную, так как все понимали, что поодиночке их точно переловят, по крайней мере, большую их часть, так что если потасовка случится, всем лучше держаться вместе.
Сворачивая к путям, Макс мысленно выругался. Несмотря на свой юный возраст, в его словарном запасе уже имелось несколько весьма грубых фраз.
«В другую сторону! Надо было бежать в другую сторону, не сюда!» – мысленно простонал он, но хода не сбавил. Промокшие насквозь хлюпающие кроссовки и кеды шлепали по неглубоким лужам, в которых пузырились капли дождя. Вынужденная, не очень долгая, но выматывающая пробежка высосала из их шайки уже почти все силы, чего нельзя было сказать про преследователей. Они были старше и сильнее. Позади слышался топот, Максу показалось, что их нагоняют. «Черт! Черт! Черт! – с досадой выругался он. – Ох, не туда мы свернули!»
Завидев впереди ступеньки пешеходного моста над путями, Гертон, не раздумывая, бросился на них. Утро было серым, туманным и очень мокрым. Людей на станции не было видно. Если кто-то и ходил вдоль путей или ждал поезда, их силуэты поглотил вязкий туман.
Они пробежали уже две трети моста, как вдруг Гертон резко затормозил. Кишан врезался в него, и чуть было не повалил на землю. Марин, Макс и Артик, самый младший из них, успели остановиться, чтобы не свалить друг друга. Сначала они не поняли, почему Гертон остановился, но не прошло и секунды, как заметили на другом конце моста фигуру одного из преследователей. Тот остановился, уперся ладонями в колени, давая себе возможность отдышаться, затем распрямился и с широкой довольной улыбкой пошел им навстречу.
«Я же знал, что это ошибка!» – Макс закусил губу от обиды.
Сзади нарастающий топот стих и превратился в отрывистые, хаотичные шаги. Преследователи загнали своих жертв в ловушку и теперь тоже пытались выровнять шаги и дыхание.
– Неужели вы думали, что мы позволим вам убежать? – раздался голос позади напуганных, все еще не решавшихся повернуться ребят.
– Мы ничего вам не сделали! – набравшись смелости, прокричал Гертон. – Оставьте нас в покое!
– Это нам решать, сделали вы что-то или нет!
Их окружили. Битва проиграна. Хотя это и битвой-то назвать было нельзя! Побег, попытка избежать конфликта. У Макса от обиды и горечи в горле застрял комок. В висках пульсировала кровь, словно маленькие эльфы били в барабаны. Все они, пойманные, но еще не сломленные, как по команде, начали пятиться, прижимаясь спинами к перилам. Преследователи оцепили их прореженным, но весьма опасным полукругом. Это были подростки – шестеро весьма крепких задиристых парней, компанию которых разбавляла девчонка в рваных чулках. Да и какая шайка может обойтись без девчонки? Никакая, разве что самая захудалая. У них самих в команде тоже была Марин, правда лишь потому, что приходилась сестрой Кишану, но все понимали, не будь ее, появилась бы другая. Это закон шайки, причем один из самых лучших.