Кулькен смутился еще больше.
– Это дезодорант. Он сбивает их с толку. Они не чувствуют моего запаха и поэтому…
– Конечно! Это и меня сшибает с ног. Ужас! – Алекс помахал рукой перед лицом. – Ты одет? – заметив, растерянный взгляд Кулькена, уточнил, – под всем этим ты одет?
– Ну, да. Я просто…
Алекс опять перебил его.
– Скидывай шкуру и запри ее в кладовке. Сейчас она тебе не понадобится. Если в доме кто-то и обитает, я с ним разделаюсь при помощи этой вот штуки, – он показал Кулькену кортик, а про себя подумал:
«Находчивый сукин сын. Здорово придумал с костюмом. Очень изобретательно для такого толстого ссыкуна».
Когда Кулькен начал снимать розовую шкуру, к резкому запаху дезодоранта добавился не менее резкий запах пота. Это убийственное сочетание заставило Алекса зажмуриться.
«Язык мой – враг мой!»
Потерев глаза, а затем и все лицо целиком, Алекс выдохнул и указал вернувшемуся из кладовой Кулькену на кушетку. Тот подчинился, в конце концов, на ней он провел немало весьма продуктивных часов.
– Почему ты занес катану над столом?
Кулькен потупился. Ему не хотелось делиться личными переживаниями с незнакомцем, но кушетка была такой мягкой и родной, что слова по инерции полились изо рта. Казалось, здесь даже стены располагали к диалогу. Этот кабинет обладал каким-то магическим воздействием на Кулькена. Чего только не услышала от него стоящая здесь мебель.
– Он подарил мне этот костюм. Я нашел пометку об этом в его записях.
– Отличный подарок, как я погляжу. Спас тебе жизнь. В чем же проблема?
– Да, но… – в голосе зазвучали обиженные нотки. – Это была шутка надо мной. Что я трусливый кролик, – он опустил голову, и в этом было столько досады, что даже Алексу стало не по себе. – Браламонтс был единственным человеком, которому я верил, а он так подшутил надо мной, зная, что я подумаю на другого. Это как если бы адвокат использовал доверие своего клиента против него же в суде. Это так, – он подбирал слово, – низко...
– Ну, приятель, нас всех кто-нибудь когда-нибудь предавал. Ты не единственный. Поэтому все, что ты можешь, это вытащить нож из спины, обработать рану и идти вперед, нарезая этим ножом себе яблочки.
– Ага, вот бы еще щит на спину повесить, чтоб больше не прилетало.
Они оба печально улыбнулись, понимая, что если повесить щит на спину, нож всадят в какую-нибудь другую часть тела.
– Когда ты смотрел записи, тебе не попалось ничего с именем «Ребекка»?
Кулькен помолчал.
– Он никогда не писал имена, он же врач. Врачебные тайны и все такое. Поэтому в записях он привык оставлять шифровки и сокращения. Себя я нашел под меткой "КК". Вам лучше самому взглянуть, – он указал на бордовую папку, лежащую на полу. – Кажется, там у него записано самое важное.
Пролистав папку, Алекс понял, что доктор не был великим шифровальщиком. Но может в этом и была суть: все понятно, но ни одной прописанной полностью фамилии. К "делу" такие шифровки не приложишь, но если доктор "случайно" забудет бумаги на видном месте, долго не придется ломать голову, о ком он это писал. На счет Ребекки в папке заметок не было. Все только по пациентам: встречи, счета, заметки. Зато возле телефона маленький желтый листочек пестрил тремя знакомыми и родными буквами "РФМ".
"Ребекка Фриер-Марс".
Алекс сразу понял, что нащупал ниточку. Простая комбинация ее инициалов, это не могло быть совпадением, ведь и своих пациентов профессор шифровал по схожей схеме, лишь иногда приписывая к буквам цифры. Небольшая записка состояла из двух частей: дарующих надежду слов "военная база" и точного адреса. Алекс, прочитав ее, внутренне возликовал. Значит, она, скорее всего, жива.
«Должна быть жива!»
И у него есть адрес. Он содрал со стены карту города. Наспех свернул ее и положил за пазуху.
«Доктор, доктор, если ты там с ней, тебя вышибут из седла. Потому что идет Алекс Фриер. Идет, чтобы вернуть свою жену вместе с дочерью! – сладостно подумал он и смутился. – А Крис высмеяла бы меня за то, что говорю о себе в третьем лице».
Но его внутреннее ликование было нарушено не только мыслями о Кристине. Урчание в желудке у бескостюмного кролика слегка опустило Алекса на грешную землю и заставило подумать о насущном.
Кулькен потупил взгляд.
– У тебя не найдется чего-нибудь поесть?
– А что, в доме у богача шаром покати?
– Я не знаю. В шкафах я ничего не нашел, а холодильник открывать боюсь. От него и так исходит не очень приятный запах.
Алекс улыбнулся.
– Значит, ты тут уже все осмотрел.
Кулькен кивнул, а Алексу вдруг стало весело, он не смог сдержать улыбки.
– Так ты разгуливал тут в костюме кролика, шаря по тумбочкам и шкафам?
Лицо Кулькена залил румянец.
– Ну, не совсем так. Я уже снимал свой костюм. Вести осмотр в нем было бы не просто, а когда ты... – подбор слов давался тяжело, – когда ты пришел, я уже оделся и собирался пройтись по соседним домам в поисках еды, но вернулся в кабинет...
– Чтобы разнести основное пристанище доктора?
Неловкий кивок.
– Глупо это... – как бы извиняясь, сказал Кулькен, – но он сам учил меня не держать злость в себе.
Алекс похлопал толстячка по плечу, без слов говоря «я тебя понимаю». Кулькен и смутился, и обрадовался такому контакту. Этот диалог был одним из самых продолжительных, которые он когда-либо вел с незнакомцем. Но Алекс не дал ему в полной мере насладиться моментом. Рука с плеча соскользнула, и с дружеского тона диалог переключился на деловой:
– Мы отклонились от темы. У меня в машине есть еда. Что предпочитаешь на ужин?
Кулькен пожал плечами.
– Я думаю, – продолжил Алекс, – заночевать стоит здесь, а завтра двинем на военную базу. Ты со мной?
Кулькен воодушевленно закивал.
– Так, что? Банка ананасов, батончики или фасоль?
«Фасоль, – Алекс тут же подумал о Кристине. – Как же она опротивела этой маленькой вредной девчонке». По сердцу опять пробежала мышка со стальными коготками, которую Алекс тут же прогнал.
– Ананасы, – толстячок смутился, – если можно, конечно.
Алекс усмехнулся.
«Фасоль, фасоль, никто тебя не любит».
– Ну ладно, пойдем, приятель, познакомлю тебя с Губернатором. И если он не будет против поделиться, я даже накормлю тебя заварной овсянкой. Сможешь напихать в нее ананасов, иначе не представлю, как можно есть этот клейстер.
– Губернатор? – растеряно спросил Кулькен, – нашей республики или какой-то другой?
Алекс захохотал.
– О, этот Губернатор, всем губернаторам губернатор. Ну, ты и сам все поймешь, когда увидишь.
***
Гараж профессора был наполовину пуст. Вместо двух машин там стояла одна и, пускай Алекс не знал, какой не хватало, он был очень рад, что в гараже остался роскошный пикап стального синего цвета.
– О-хо-хо-хо! Да, детка, – не смог сдержать восторга Алекс и тут же приложил ладонь к капоту машины. – Ох, уж мы с тобой отомстим доктору за то, что он кинул тебя и решил, что может забрать себе мою жену.
Кулькен испуганно посмотрел на Алекса.
«Так вот оно что? Ребекка не пациент. Они не поделили женщину!» Испуг тут же сменился удовлетворением. Ведь если сам он не может поставить доктора на место за этот костюм, то Алекс точно не побоится. И пусть почти сразу щеки Кулькена покраснели от стыда, ведь помимо прочего доктор сделал ему немало добра, он решил, что помешать Алексу все равно не сможет.
– Всегда мечтал о такой крошке! – почти пропел Алекс, снимая запасные ключи с крючка. – Загрузим ее необходимым и помчимся в путь. Моему Губернатору она наверняка тоже понравится!
– Конечно, особенно, если покатаешь его в кузове.
– Ну, не все прелести жизни зараз!
– А можно задать вопрос?
Алекс приподнял одну бровь.
– Это на счет клички... – стушевался толстячок.
– А, тоже не понимаешь, как можно было так назвать собаку? Ну, тут ничего странного. Представь, ты проснулся, а тапочки с утра тебе приносит сам губернатор. Разве не прелесть? – Алекс расплылся в улыбке.