Будущее не за холодным расчетом, будущее за теми, кто способен свернуть горы. За теми, кто верит в невозможное. Его новый друг дал ему приспособление, которое не дал бы никто из охраны или из коллег по лаборатории. Никто бы не помог ему, потому что они ничего не смыслят в жизни. А верящий в силу любви айтишник понял и дал. Может потому, что ему тоже была ведома утрата, а может, потому что порой рядом с гениальностью идет и наивность. Не все из них в отделе компьютерной гении, не все из них наивны и, уж точно, далеко не каждый верит во что-то светлое. Но надо было знать, где и искать помощи, и в выборе отдела мужчина не ошибся. Обратись он напрямую к одному из охранников – тут же был бы с треском уволен. Но рассказывая о своих намерения айтишнику, ему даже не пришлось врать или что-то преувеличивать. Он просто рассказал все как есть, подробно в деталях за парой-другой кружек пива после работы. Рассказал о своей утрате, о своей боли, о своем безумном плане, и его новый друг вздохнул, пригубил пенящейся жидкости из бокала, достал из кармана гаджет и сказал: «Верни ее. Верни, если сможешь. А если поймают с этой штуковиной – скажи, что украл».
Когда он переступил порог, лаборатория засияла. Зажглись лампы, и все осветилось ярким настраивающим на работу светом. Он отодвинул шторку. Аппараты и датчики, прикрепленные к телу, делали его жену похожей на киборга. Это нужно было исправить. Любой ценой.
Аккуратно, как в первую брачную ночь, он взял ее на руки. Как новоиспеченный муж, с трепетом понес ее к койке, на которой произойдет нечто более интимное, нечто более значимое и важное, чем первый секс. Она должна продолжить жить, как все нормальные люди. И он поможет ей! Сделает все, что требуется.
«Овощ, – его лицо исказила гримаса отвращения. – Как они смеют? Как они смеют так про нее говорить?»
Ее сердце все еще бьется, и она все та же, она его жена. И никто этого не отнимет.
– Они не имеют права так говорить про тебя! – ласково сказал мужчина, уложив ее на белоснежную простыню. Провел рукой по ее бледному лицу, затем по волосам.
Конечно, сейчас она уже не так красива, но разве это важно? Разве внешность важна для любви? Если бы он влюбился только в ее лицо или тело, эта любовь закончилась бы спустя пару лет. Но нет, он любил ее всю вместе с изменениями, коснувшимися ее внешности, вместе с новыми морщинками, что появились вокруг глаз, вместе с парой лишних килограммов, что сделали ее бедра более мягкими. И когда случилось «это», он не перестал любить ее, потому что любил ее всю целиком. Любил все ее естество, саму ее душу, хоть и ставил существование последней под сомнение.
Отогнав все ненаучные мысли, мужчина принялся суетливо подключать жену к аппарату.
«Они не смогут мне помешать! Не смогут. Я нигде не засветился».
Он опять провел рукой по ее волосам и щеке.
«Она все также пахнет, только теперь ее запах не смешивается с запахом крема и прочих косметических средств. Она прежняя, только больше не понимает ничего и не реагирует. Но я это исправлю, потому что могу это сделать... хочу это сделать... и я просто должен».
***
Все дело заняло у него минут двадцать. С крысами было быстрее, но оно и понятно, крысы не были ему так дороги, как жена. Сейчас он проделал все медленно, аккуратно, исключая возможность ошибки. Две недели назад эксперимент на крысах уже увенчался успехом. В лаборатории ждали разрешение на эксперимент на шимпанзе, но возникли какие-то бюрократические заминки, отчего в лаборатории наметился некоторый простой.
«Все получится, – настраивал себя мужчина. – Крысы живы и чувствуют себя превосходно».
– Все будет хорошо, дорогая, я все сделаю правильно, – прошептал он, пробежав глазами по мониторам.
Прошло еще около получаса, результатов пока не было. А вот на телефоне уже было около пяти пропущенных вызовов.
«Это нехорошо. Совсем нехорошо!»
Он выбрал день, зная, что в лаборатории никого не будет, но его видели в здании, и он мог понадобиться кому-то из коллег. Пять пропущенных подтверждали эту теорию. Он сидел у компьютера, игнорируя звонки, и кусал ногти. Глупая детская привычка, от которой он никак не мог избавиться в моменты наибольшего беспокойства.
«Сколько еще времени это займет? Получится или нет!» – но мысли его прервал звук, который сначала показался ему плодом его воображения.
Хрип, слабый, но вполне различимый в тишине лаборатории. Он так быстро вскочил со стула, что перед глазами у него поплыло, но мужчина все равно бросился к койке, на которой лежала его жена. Она шевельнулась. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он не верил тому, что видели его глаза. Женщина повернула голову, заморгала и пустым непонимающим взглядом уставилась на него. Он взял ее ладонь в свои руки и крепко сжал.
– Дорогая, это я! Ты меня помнишь?
Она опять поморгала, изо рта вырвались лишь хрипы. Женщина попыталась подняться, но он становил ее.
– Тебе пока нельзя, милая. Пока нельзя...
На что она нахмурилась, опять попыталась привстать. Ему показалось, что на лице ее отразилось возмущение. Эмоции! На ее лице наконец-то опять появились эмоции! Женщина вновь захрипела, пытаясь что-то сказать.
– Тише, тише, дорогая, у тебя в горле пересохло!
Она потянулась в его сторону, уже не пытаясь привстать. Мужчина наклонил голову и повернулся к ней ухом, стараясь разобрать в хрипах слова. Он почувствовал, как ее губы касаются уха, и по телу пробежала приятная нервная дрожь. Бабочки в животе вспорхнули. Он чуть отдалился, давая ей пространство, ведь координация движений у нее все еще нарушена.
Прошло всего несколько секунд, прежде чем среди хрипов к своему великому счастью он расслышал ее первые за долгое время слова.
– Где я?
Бонусы
Бонусы:
Прекрасные стихотворения, написанные по мотивам этой книги.
Что мы будем делать в четверг?
Мир затих в ожидании бури
И скатился слезою меж век.
Если в среду со смертью уснули,
Что мы будем делать в четверг?
Кем мы будем, когда мир загнется,
Не дойдя до последней строки?
Если вечность тебе улыбнется,
Предварительно выбив мозги.
Если все вдруг с ума посходили,
И забыли, что мертвое - прах?
Как мы будем жить в этом мире?
Ведь мир прежний остался во снах.
Будем ли уповать на победу,
Раз добро побеждает вовек?
Но когда мы умрем с тобой в среду,
Что мы будем делать в четверг?
Робин Штенье.
Смерть. Норт
Слушай, baby, напьемся может?
Хуже точно не будет, поверь.
Ты меня ненавидишь до дрожи,
Но не смеешь сказать: "Вон дверь!"
И сама не уйдешь, я знаю -
В целом мире лишь мы вдвоем.
Только это не вечно, родная,
Потому что мы тоже умрем.
Так зачем трепать себе нервы?
Ты не знаешь? Тогда ответь:
Будем жребий тянуть кто первый?
Табуретка… веревка… смерть…
Робин Штенье.
* * *
Ты услышишь в этом вздохе сразу
Любви мотив и радости тепла. Но!
Если... если... не моргнёшь ни разу
Не узнаешь, что уже мертва.
Нестор Черных.