Все эти ильменит-магнетитовые месторождения находились в рядом расположенных областях Кореличского района. Восточнее, ближе к Минску, располагались магнетит-кварцитовые месторождения. Тут фундамент располагался уже поглубже — на глубинах в двести двадцать-триста шестьдесят метров — именно на таких глубинах на поверхности фундамента и были найдены выходы рудных тел (напомню — все это еще закрывается осадочными породами толщиной двести двадцать и более метров). И здесь геологические процессы разбивали рудные тела уже на большие расстояния — смещения рудных блоков были до шестисот метров, а это значит, что проще пробить новую вертикальную шахту, чем идти после окончания очередного рудного тела к следующему рудному телу горизонтально сквозь недра. Общая мощность рудного горизонта — до ста тридцати метров, но между рудами есть безрудные прослойки мощностью от полуметра до трех метров, причем сами отдельные рудные прослои железистых кварцитов выклиниваются достаточно быстро, то есть смена рудных и нерудных слоев идет как по вертикали, так и по горизонтали. Соответственно, придется вынимать очень много пустой породы. Интересен только из-за марганца, которого тут содержалось 0,15 %.
Но потом, в апреле сорок второго, мы нашли Рубежевичское железорудное месторождение — в Столбцовском районе Минской области. Оно было еще глубже — фундамент начинался уже на глубинах триста шестьдесят метров, так вот над железорудным горизонтом мощностью почти сорок метров была обнаружена полиметаллическая минерализация мощностью в полметра, с халькопиритным оруднением. Мы нашли медь в еще больших количествах. Естественно, все ресурсы были переброшены сюда. Прокопать вертикальный ствол, установить лифтовое, транспортерное, воздуходувное оборудование — на это потребовалось более месяца — наши комбайны вертикальной проходки обеспечивали примерно тридцать метров в сутки — с разбивкой, рыхлением, сбором породы, ее загрузкой на транспортер и подъем по десятиметровым звеньям вертикальной транспортерной системы, и одновременным бетонированием стен, а где необходимо — с проведением работ по защите от грунтовых вод. И уже летом медь пошла несколькими десятками тонн в месяц. А еще цинк и свинец. Мы выходили на самообеспеченность металлами.
То же самое было и по топливу. Мы продолжили довоенные исследования. Так, нефтегазоносность припятской впадины была ясна уже многим геологам — тому же профессору Александру Моисеевичу Розину, члену-корреспонденту АН БССР, который работал в Белорусском геологическом управлении, за это же высказывался и Залман Абрамович Горелик — начальник Белорусского геологического управления, оба вернулись из эвакуации в начале сорок второго и много сделали для нашей нефтянки. До войны, в тридцать шестом, получили первую нефть в Днепровско-Донецкой впадине, в пределах Роменского солевого купола (это на Украине), а в сорок первом вскрыли похожую солевую толщу уже в Белоруссии у деревни Давыдовка, в пяти километрах к юго-западу от Гомеля, хотя до этого соли здесь не находили. Ну еще бы — скважина была глубиной 843 метра.
Так что уже в конце весны сорок второго нами был получен приток нефти из скважины номер пять на Шатилковской площадке — семнадцать тонн в сутки. Правда, нефть там быстро закончилась, мы выцедили оттуда около двухсот тонн, а бурение по соседним точкам ничего не дало. Народ начинал было грустить, но я стоял на своем — "Нефть тут есть", так как помнил о том, что Беларусь уже после распада СССР обеспечивала себя нефтью где-то на четверть, точнее — продавала свою нефть в Германию, а сама перерабатывала российскую, но это уже детали — видимо, нефтеперерабатывающие заводы Беларуси были заточены именно под нашу нефть. Но, так как я не мог этого рассказать нашим геологам, то пытался проговаривать их же аргументы:
— Вы же сами считаете, что нефть собирается над субширотными разломами…?
— Ну да, считаем…
— Разломы найдены?
— Ну… есть пара перспективных на предмет нефтегазовых ловушек зоны поднятия, головные части ступеней, склоны… там нефтесбор должен быть хорошим.