Я тяжело вздохнула.
– Значит, на физре было не очень-то весело? – ухмыльнулся Кэс, уплетая рыбные палочки за обедом.
Я все еще бесилась.
– Я не продержусь там целый год. Не смогу. Это, блин, невозможно.
– Ну, ты вроде как сама виновата, что так долго оттягивала, нет?
Я бросила на него свирепый взгляд:
– Это не совсем то, что ты сейчас должен сказать.
– Все остальные виноваты, а ты молодец?
– Так-то лучше. – Я открыла пачку шоколадного молока. – И почему Эзра вообще с нами ходит? Звездный игрок, казалось бы, должен был раньше отзаниматься физрой.
– Ему требовался курс по выбору, – пояснил Кэс. – Так что ему разрешили по второму кругу ходить на физру. Слышал, как они это с тренером обсуждали.
– Ну ясно. Мне вот тоже нужна халявная пятерка, но почему-то никто не разрешил мне заново пройти курс английского за девятый класс.
– Ты же не спортсменка. Мы важнее.
– Ненавижу тебя.
– Любишь. Настолько сильно, что отдашь мне свое шоколадное молоко.
– Блин, кажется, мы единственные старшеклассники во всей долбаной школе, которые едят в кафетерии.
– Мне нравится здешняя еда. Она жирная и, что важнее, дешевая. Нет, важнее, что жирная. Ну, отдай молоко.
Я демонстративно сделала большой глоток из коробки.
– Ты, кстати, не упоминал, что Эзра – ужасный засранец, – произнесла я, отставив молоко и принявшись за салат с макаронами.
Кэс засмеялся и чуть не подавился рыбной палочкой.
– Я думал, это и так всем известно.
– Звездным футболистам вроде как положено быть приятными и обаятельными, а не угрюмыми гаденышами.
– Да нет, все талантливые как раз такие.
– Казалось бы, чего б не быть благодарным за свой талант? А козлами пусть будут бесталанные. У них хотя бы есть причина злиться на весь мир.
– Ну слушай, Эзре наверняка тяжело живется – повсюду же потрясающие и неожиданные возможности. Бедняга отлить нормально не может – тут же потрясающая и неожиданная возможность так и напрыгивает. Обделаться же можно.
– Не беда, раз он в туалете.
– Типа есть куда обделаться?
– Именно, – усмехнулась я.
Кэс ухмыльнулся, а затем перевел взгляд на кого-то позади меня:
– Привет, Марабелль.
Я обернулась и увидела в паре метров от нашего столика Марабелль Финч. Она выглядела задумчивой – типичное для нее состояние.
– Ой, – отозвалась Марабелль, рассеянно взглянув на Кэса. – Привет.
– Как дела? – спросила я.
Она слегка пожала плечами:
– Не могу вспомнить, что собиралась сделать.
– Пообедать? – предположил Кэс.
– Ребеночек не голоден, – ответила она.
– А Марабелль голодна? – Лицо Кэса оставалось невозмутимым, но в глазах заплясали искорки. Он считал Марабелль очень забавной.
– Нет. – Она пару секунд не шевелилась, а потом внезапно схватила себя за грудь, точно проверяя, на месте ли та. – Смотрите, какая у меня теперь грудь. Заметили?
– Ага, – кивнул Кэс, не удержавшись от ухмылки. – Отличная.
Я незаметно пнула Кэса под столом.
– А мне не нравится, – сказала Марабелль.
– А отцу ребеночка нравится? – спросил Кэс.
Марабелль просто посмотрела на него и ничего не сказала. Я пнула Кэса еще раз, уже не скрываясь. Не то чтобы мы с Марабелль были лучшими подружками, но чем-то она мне нравилась.
Мы познакомились в городской библиотеке в нескольких кварталах от школы. Я довольно часто там бывала и всякий раз видела ее: Марабелль то перебирала журналы, то перевозила книги в тележке, то расставляла их по полкам. Она на два года младше меня, поэтому совместных занятий в школе у нас не было, но меня вполне устраивало наше общение в библиотеке. Я здоровалась, она кивала, просматривала книги, которые я брала, и комментировала мой выбор.
– Нравится тут работать? – как-то спросила я, пока она вела меня к полке с изданиями «Гамлета».
– Ну, формально я тут не работаю, – ответила она. – Но мне разрешают помогать. – И Марабелль быстро достала четыре разных издания «Гамлета». – Правда, вот эту брать не стоит. Там адаптированный текст – хотели, чтоб стало понятнее, а на деле все испортили. А вот в этой хорошие комментарии.
Так я поняла, что Марабелль лучше, чем Google. Еще она оказалась невероятно странной. Чем-то она напоминала Фостера – оба жили на своей волне. Но закидоны Фостера сразу бросались в глаза, а Марабелль была чудачкой тихой и незаметной. Я не могла взять в толк: она не понимает, что вокруг происходит, – например, что Кэс над ней смеется, – или ей просто плевать?
– Как уроки, Марабелль? – спросила я, когда Кэс вернулся к своему обеду.
Она сморщила нос:
– Тригонометрия – кошмар.
– Ух, да, отстой. Сочувствую.