Мне повезло. Большую часть своей жизни я работал для Москвы. И когда был в комсомоле, и на партийной работе в райкоме, и когда работал в МГК КПСС, и в Моссовете. За это время я встречался с разными людьми, разными руководителями. Иные из них стали «знаковыми» для Москвы, для страны. В чем-то — отрицательными, в чем-то — положительными. Качества человека трудно разложить по полочкам. Постараюсь рассказать объективно, не прикрашивая, но и не усугубляя — что было, то было.Говорят, нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Я трижды начинал работать в горкоме партии. Впервые — сразу после работы в горкоме комсомола. В 1968 году меня утвердили инструктором отдела организационно-партийной работы. Мне исполнилось тогда 29 лет, и я был самым молодым работником горкома.
Беседуя со мной, второй секретарь МГК КПСС Владимир Яковлевич Павлов, сам в прошлом комсомольский работник, так объяснил мне разницу между комсомолом и партией: «Комсомол всем и во всем помогает, ни за что не отвечая. Партия сама работает и несет ответственность за все, что происходит в стране». Я это запомнил на всю жизнь.
Мой первый приход в горком партии длился почти десять лет. За это время я окончил заочную высшую партийную школу, в 1972 году стал заместителем заведующего отделом. В мои функции входило курирование партийных организаций десяти районов, Моссовета и горкома комсомола, подбор кадров и проведение массовых мероприятий. Это — достаточно важные участки работы, особенно подбор кадров, причем речь здесь шла не только о партийных, но и о советских и комсомольских работниках. Но меня тяготила аппаратная работа, я стремился к самостоятельности. В 1977 году я был рекомендован на пост секретаря Куйбышевского райкома партии — района, в который после изменения границ вошла значительная часть моего родного Первомайского района.
Второй раз моему возвращению в горком партии в определенной мере способствовал случай. Предстояли выборы в Верховный Совет Российской Федерации, и Константину Устиновичу Черненко предложили выбрать район, где он будет баллотироваться. Ему дали список районов. Он хотел баллотироваться в Красногвардейском, после которого по списку шел Куйбышевский. «Галочку» он поставил так, что люди, принявшие у него документ, подумали, что Черненко решил баллотироваться в Куйбышевском районе.
А у нас в районе кандидатом уже была объявлена ткачиха Мария Ивановна Полищук, Герой Социалистического Труда. У работников райкома, конечно, были определенные трудности, когда объясняли людям, почему не она, а К. У. Черненко станет у нас кандидатом. Но выборы прошли достаточно успешно.
В 1984 году умер Юрий Владимирович Андропов, и К. У. Черненко избрали Генеральным секретарем ЦК КПСС. Подошли выборы в Верховный Совет СССР, и поскольку он уже выдвигался депутатом Верховного Совета России, Черненко у нас же выбирался и в Верховный Совет СССР.
Когда была первая встреча с избирателями района, я вел собрание. На нем присутствовал весь синклит: сам Черненко, Гришин, Горбачев, Тихонов, Лигачев — в общем, все Политбюро. Тогда обратили на меня внимание, и Виктор Васильевич Гришин предложил мне перейти в горком партии заведующим орготделом.
Думаю, что если бы Черненко не ошибся тогда с «галочкой», зав. отделом горкома стал бы не я, а Болотин, секретарь Красногвардейского райкома партии.
...Я пришел в горком партии в 1985 году. В конце того же года туда пришел работать Борис Николаевич Ельцин. Впервые я увидел его на пленуме, где он избирался. Там Ельцин просто поздоровался со мной. С Горбачевым же я до этого несколько раз встречался. Он меня узнал, сказал несколько добрых слов. Ельцин же держался очень скованно, напряженно, вероятно, думал, что его московская организация не изберет своим секретарем: ведь он не был членом горкома. Но избрали единогласно. Это тогда было в порядке вещей: кого рекомендует Политбюро ЦК, того и избирали секретарем горкома.
Ельцин приступил к работе. Три дня он не имел со мной никакого общения, хотя заведующий орготделом МГК — не последнее лицо в организации.
На четвертый день утром раздается телефонный звонок: «Прокофьев, почему люди приходят так поздно на работу?» Звонок был где-то без четверти десять — половина десятого. Я говорю: «Борис Николаевич, а рабочий день еще не начался» — «Как так «не начался»?» Я объяснил, что в свое время Хрущев распорядился, чтобы горком начинал работу с десяти утра с тем, чтобы вечером члены горкома работали подольше и могли принимать население. Но я всегда приезжал к девяти, чтобы познакомиться с письмами, подготовить дела.