Пузырь лопнул. Мыло попало в глаза. Щиплет...
...Что это? Слезы?
Ему иногда хотелось плакать, особенно сначала. И он плакал. Но слез не было. Настоящих слез. Соня рассказала однажды, что так как в этом месте плакать попросту невозможно, все непролитые слезы собираются в озеро, лежащее сейчас перед юношей. Юра так и не понял, сама ли девушка придумала такое или кто-нибудь рассказал ей это. Или такова чистая как слеза правда... Но даже если его непролитые слезы и присоединялись несколько раз к многочисленным ручейкам тоски и печали, сейчас их не было. Сейчас в груди надулся невесомый радужный пузырь, который стремился к земляному потолку и увлекал его вслед за собой.
- Сегодня Духов день.
Юноша сел и оглянулся. Взволнованная Соня стояла у него в ногах. Платье, спадавшее до самого черного пола свободными складками, стало еще более заметным. Теперь прекрасные линии ее тела просматривались через все еще достаточно тонкую одежду как сквозь молочно-белую пелену тумана, благодаря чему Юра воспринимал уже девушку без прежнего чувства внутреннего отторжения.
- Сегодня Духов день, - повторила Соня.
- Ну и что?
Юра искренне удивлялся, почему девушка так взволнована каким-то там Духовым днем. Здесь не было ни Нового Года, ни Восьмого Марта, ни Первомая, ни Дня Победы, ни Октябрьских, ни Пятого Декабря - никаких привычных земных праздников. Вообще никаких дней. Ни даже малейшей зацепки для отсчета. Сплошная беспросветная тянучка из черного как подгоревший сироп времени.
- Это замечательный день, - объяснила Соня. - Нам можно наверх.
Радужный пузырь в груди с треском лопнул. Юноша нелепо подскочил и тут же вновь шлепнулся на утоптанный глиняный пол. Впрочем, сразу ли? Кажется, на мгновение он все же завис...
Теперь в груди росла уже целая гроздь мыльных шаров. Легчайшая пена, которая обволакивала и согревала измученное сердце.
- Что ж ты сразу не сказала! - Юра попробовал сделать вид, что рассердился, но будучи не в силах притворяться весело и беззаботно расхохотался, вскочил и бросился к девушке. Точно! Он так и летел над черным полом, невесомый, словно пушинка.
- Как здорово! - восхищался юноша. Соня поймала его на лету, порывисто обняла, сказала:
- Глупенький, ты и сам мог бы догадаться, - и показала на его свечку. Юра не поверил своим глазам: мертвый огонек ожил и мерно подрагивал.
Подчинить себе язычок пламени могли лишь души, сильные в смысле внутреннего совершенства. Сонин дедушка мог например заставить трепетать целые поля огоньков. Пламя Мишиной свечки дрожало, когда он пел что-нибудь собственного сочинения. До этого момента у Юры ничего подобного ни разу не выходило.
Однако когда он попытался заставить огонек разгореться посильнее, ничего не получилось: крошечный язычок пламени остался равнодушным к его усилиям и трепетал в каком-то загадочном, явно не зависящем от желаний Юры ритме.
- Нет, ты пока еще слаб, так что не старайся, - мягко сказала Соня. - Свеча ожила, потому что тебя вспоминают наверху...
Она деликатно замолчала, но юноша понял: Соня конечно имела в виду его маму. И еще он вспомнил одну из присказок бабушки Мани: “Жена найдет себе другого, а мать сыночка - никогда”. Кому же и вспоминать как не маме! И “другого” себе не нашла, как отец на фронте погиб, и младшенького потеряла...
Юре показалось, что протекающий рядом ручеек печали на несколько секунд зажурчал громче и тоскливей.
- Ты можешь пойти наверх хоть сейчас и бродить там до первых петухов, - утешила его девушка. Гроздь мыльных пузырей в груди сверкнула, точно на нее упал прорезавший подземный мрак солнечный лучик. Соня тихо продолжала: - Ты счастливей меня. Тебя хоть есть кому вспомнить. А меня вот... некому...
Действительно, свечка горела в ее ладони как всегда непоколебимо ровно. Однако девушка не поддалась печали, бойко тряхнула черными как ночь кудрями и сказала:
- И разве ты не смотрел в озеро? Не видел, как мы гуляем по земле?
Соня утверждала, что в глубине водного зеркала можно видеть прошлое и будущее. Юра не наблюдал там ничего, кроме собственного отражения (иными словами, самого жалкого настоящего) и считал это такой же сказкой, как историю о непролитых слезах.