И все-таки Арина теперь завидует Демьяну. Умер при сыновьях, как и положено всем людям умирать, раньше своих детей.
А она вот пережила их на тридцать лет. Хотя что это за жизнь?! Настоящая жизнь осталась там, вместе с ними, до войны. А остальное уже как во сне — можно было и не жить.
Так за всякими мыслями и воспоминаниями Арина потихоньку и дошла до станции. В вокзале сняла кошелку, поставила в уголок возле дощатого дивана с высокой спинкой, заняла очередь в кассу. Стала смотреть, у кого бы можно было спросить про дорогу. Но все робела. Люди заняты своим делом, не до Арины. Да и чего их волновать своими вопросами? Лучше уж она покажет кассирше извещение, а та выдает ей билет и надоумит, как ехать.
Арина присела на диване. Что-то совсем разболелись ноги. Пока шла, вроде бы ничего, а теперь начало крутить в суставах. Наверное, к перемене погоды.
Арина поплотней закуталась в платок. Не захворать бы в дороге. Ну да, может, пройдет помаленьку. Не первый год болеет. Надо только притерпеться, привыкнуть, думать о чем-нибудь другом, боль и забудется.
Изредка Арина поглядывала на людей, толпившихся возле кассы. По давней привычке сравнивала почти всех мужчин со своими сыновьями. Такими они были бы сейчас или какими-нибудь особенными? Выходило, конечно, что особенными, знаменитыми людьми должны были стать ее сыновья. Жили бы, наверное, в больших городах. А может, кто и при ней остался бы. Тиша, конечно. Он землю любил, природу, да и невеста здесь…
Остальные стали бы приезжать на праздники, в отпуск. Арина ждала бы их, готовилась. За неделю еще побелила бы в хате, повесила рушники, постелила скатерть. Потом хлопотала бы возле печки. Сыновья приезжали бы с женами и детьми. Зашли бы в хату, поздоровались:
«Здравствуй мать! С праздником тебя!»
«Здравствуйте, сыночки!» — ответила бы Арина. И повела бы их в другую комнату, пригласила за стол.
Внучата, те, конечно, сразу в сад за яблоками и грушами. А сыновья, выпив вместе с женами по рюмке, начали бы рассказывать Арине про жизнь в городе, интересовались бы ее здоровьем, хозяйством. Потом все пошли бы на речку. Сыновья — ловить рыбу, а невестки и внучата — купаться, загорать.
Митя, наверное, жил бы в самой Москве. Он своего добился бы. А Ильюша, тот, конечно, в Ленинграде. Борисиха говорит, раз против финнов воевал, то это возле Ленинграда. Да и по письмам понятно. Все рассказывал, что город слишком разбомбили и что людям не хватает еды. Про невесту писал:
«Мама, если я погибну, вам напишет письмо моя близкая знакомая, Нагибина Мария. Мы с ней давно знаем друг друга, дружим. Мария расскажет вам обо всем, кем я был, где находился, как воевал».
Когда перестали приходить от Ильюши письма, Арина все ждала, что вот-вот придет почтальон и принесет письмо от Марии. Но та не написала. Может, забыла адрес или нашла себе другого парня, а может, погибла, затерялась где-нибудь вместе с Ильюшей.
А как бы хотелось встретиться, поговорить. Мария ведь знала Ильюшу на фронте. Многое могла бы рассказать. А может быть, ей даже известно, что с ним случилось…
Пока Арина размышляла о Марии, об Ильюше, народ возле кассы заволновался, зашумел — начали давать билеты. Арина тоже встала в очередь, переживая теперь лишь об одном: хоть бы ей достался билет, чтоб не сидеть больше на вокзале, не томиться. Из кармана она достала платочек с деньгами и письмами. Отыскала среди них извещение на Тишу. Оно серенькое, с оторванным кончиком. С Ильюшиным и Митиным его никак не спутаешь — те синие.
Продвигаясь медленно к кассе, Арина прислушивалась к разговорам. Люди говорили о билетах, о поездах, расспрашивали друг друга, кто куда едет. Выходило, что старшие едут к детям, а те, кто помоложе, наоборот, — к родителям. Да так оно и должно быть. Иначе куда же и ехать?..
Арина подошла к окошечку. Кассирша показалась ей не злой. Молодая еще женщина, примерно одних годов с Ильюшей. Может, она и без извещения знает, как надо доехать до Царичанки. Арина подала вначале одни только деньги, попросила:
— Мне до Царичанки, что на Днепре.
Но кассирша, видимо, не поняла ее, потому что переспросила:
— Куда вам, бабушка?
Арина заволновалась. Вдруг ей не дадут билета, раз она точно не знает, куда надо ехать? Кассирша уже сердится, торопит Арину. Да и сзади люди беспокоятся. Тогда Арина протянула в окошечко извещение:
— Тут вот написано, голубка. Я неграмотная.
Кассирша прочла извещение, вздохнула. Потом молча начала искать что-то в толстой книжке. Наконец спросила Арину: