— Мне бы по асфальту пройтись чуточку.
И ничего в этом удивительного нет. Городской человек все-таки.
А на часах уже полтретьего. Мать, наверное, места себе не находит. Домна Григорьевна распрощалась с учителями. Не до разговоров. Пора домой идти да за работу браться.
Иван Петрович, увидев, что она собирается уходить, попросил:
— Домна Григорьевна, останьтесь на минутку.
— Хорошо, — согласилась она и присела на стул уже в пальто и перчатках.
Учителя разошлись. Одни по классам, другие по домам. Маруся тоже, положив звонок, вышла из учительской.
Минут десять они сидели молча. Иван Петрович что-то писал в журнале, а Домна Григорьевна смотрела в окно на Марусю, которая, переваливаясь с сугроба на сугроб, несла на коромыслах воду. Женщины в деревне завидуют ей. Говорят, за шестьдесят рублей можно воду носить. Но вообще-то завидовать нечему. Попробуй каждый день вытопить двенадцать печек, помыть в классах полы, поворочать парты. А наступит лето — надо возить торф, заготовлять дрова, в классах белить.
Маруся затопала валенками на крыльце, сняла коромысло.
— Пойду я, — начала собирать книги Домна Григорьевна. — Мать будет ругаться.
Иван Петрович оторвался от журнала:
— Может, сойтись нам, Домна? А?
Домне Григорьевне вначале показалось, что она ослышалась, что Иван Петрович говорит о чем-то совсем другом. Надо только хорошенько взять в толк. Она даже хотела переспросить его. Но Иван Петрович опередил:
— Ну, так как ты?
Домна Григорьевна совсем растерялась. Зачем-то сняла перчатки, потом снова надела их, поправила платок. И вдруг не выдержала, заплакала…
Иван Петрович поднялся было со стула. Но в это время в учительскую зашла Маруся. Испуганно посмотрела вначале на Ивана Петровича, потом на Домну Григорьевну и начала успокаивать ее:
— Чего вы, Домна Григорьевна?
— Да так, — ответила та и заторопилась скорей на улицу.
До самого магазина никак не могла успокоиться. Все плакала, сама не зная от чего. Наконец немного собралась с мыслями, начала думать обо всем случившемся.
Что же теперь делать? Соглашаться или отказываться?
Непонятно все-таки в жизни получается. В молодости вместе гуляли, вместе с школу бегали и не тянуло друг к другу. Больше спорили, ругались. А теперь вот…
Конечно, сойтись они могли бы давно. Мать немного подулась бы, посердилась, а потом привыкла. Но что-то их останавливало, удерживало. До сегодняшнего дня о женитьбе даже разговора никогда не было. Может, постарели. А может, еще что…
С Алешей все было как-то проще. Познакомились они в педучилище. Правда, немного смешно. Кожух у него кто-то украл. Насобирали по группам денег и нежданно-негаданно откомандировали Домну вместе с Алешей покупать пальто. Она отказывалась изо всех сил. Чего это ей с незнакомым парнем по магазинам таскаться?! Но девчата настояли. Алеша их, оказывается, подговорил.
Пальто ему купили хорошее. С цигейковым воротником, с костяными пуговицами. Немного великовато, но Домна сама потом этому радовалась.
Стоят они с Алешей где-нибудь в подъезде. Холодно, даже разговаривать не хочется. Но Домна терпит. Только Алешу не обманешь. Распахнет он пальто, попросит:
— Залезай.
Домна поколеблется одну минуту, потом нырнет под полу, притаится и слушает, как у Алеши сердце стучит:
— Тук… тук… тук…
Она ему в этом только после свадьбы призналась.
Поженились они на третьем курсе. Свадьбу сыграли по всем правилам: с боярами, с дружками, с венчальными песнями. Вот только в церковь не ездили. Матери это не понравилось. Она и теперь нет-нет да и вспомянет:
— Не венчанные вы с Алешей, незаконные. Потому бог и жизни не дал.
Бог здесь, конечно, ни при чем. Просто война. Вернись Алеша — все было бы иначе.
Интересно, узнал бы он Наташку или нет? Уходил, ей всего два года было. А теперь уже тридцать. Институт закончила, замуж вышла. Сын скоро в школу пойдет. Вряд ли узнал бы. Да и Наташка то же самое. Об отце ничего не помнит. Даже как в последний день коту усы отрезали, не знает.
Это Алеша придумал. Давай, говорит, Наташка, Ваське усы отрежем. Очень уж длинные.
Домна Григорьевна мешок собирает, а они за котом гоняются. Наташка на корточки присядет и манит Ваську:
— Котик, миленький, иди ко мне.
Алеша помогает ей:
— Кис-кис-кис…
Но кот не слушается их. То на печь спрячется, то под кровать забьется. Насилу они его поймали. Один ус Алешка отрезал, а второй не успел, потому что Макар зашел. Они вместе на фронт уходили.