Матвей, правда, устоял бы. Прикрикнул бы на дочь, как следует, и весь тут разговор. Но Санька, он ведь не дурак. Почуял, что с Матвеем не сговориться, и давай на Евдокию давить. Да так аккуратно и ласково, что куда там!
— Вы, уж, Евдокия Демьяновна, отпустите его. Дело выгодное.
— Так разве я держу, — загорится та. — Пускай едет.
Танька тоже подначивать, в разговор встревать:
— Забоишься, батя, сама поеду.
— Ладно, — цыкнет на них Матвей. — Доживем до осени — поглядим.
И, слава богу, дожили. Лук уродился, какого сроду с веку не было. Каждая головка по кулаку. Когда выбирали, так Матвей не удержался, очистил одну и прямо на огороде съел без хлеба и соли. Сдавать такой лук в заготконтору по тридцать шесть копеек килограмм или торговать у себя на базаре по полтиннику — рука не поднималась.
Санька, словно почуяв минуту, сразу появился в доме, глянул на лук и определил:
— Две тыщи, считай, у тебя, Матвей Калинович, в кармане.
— Так уж и две? — для отвода глаз засомневался Матвей.
— А вот чтоб мне с этого места не встать!
Выпили они с Санькой по рюмке и договорились, что, как только закончат в колхозе пахоту, так, не медля, и соберутся в дорогу.
Матвею не терпелось, и он так работал в поле, что даже портрет его в газетке напечатали. Сверху над портретом надпись вроде заголовка: «Равняйтесь на передовиков!», а внизу буквами поменьше: «Тракторист колхоза «Заря» Матвей Калинович Дорошенко выполняет дневные нормы пахоты на двести процентов».
Газетку эту и флажок победителя вручил ему сам председатель колхоза Дмитрий Иванович.
— Вот, — сказал, — поздравляю тебя, Матвей Калинович, с победой. Если бы все так работали, мы давно бы уже в коммунизме были.
— Так я чего, — ответил Матвей, а самому, конечно, приятно.
Тогда под шумок он и договорился с председателем насчет отпуска. Тот с радостью разрешил. Езжай, мол, дело хозяйское. Таньку он тоже уважает. Она доярка — поискать таких надо.
Паковали они лук два дня. Получилось тридцать мешков. Можно было и еще набрать мешков пять-шесть, но Матвей засомневался, примут ли столько в багаж. Санька, правда, его успокоил:
— Примут, Матвей Калинович. Мы на два билета оформим.
И действительно — приняли. Вначале, конечно, покуражились немного, но Санька сунул кому-то трешку, так не только приняли, а даже пообещали отправить тем же поездом, на который у Матвея и Саньки были билеты.
Ехалось им хорошо. Почти всю дорогу без попутчиков, без посторонних людей. Оно и понятно — время зимнее, куда теперь народу ездить? Как только вошли в вагон, Санька сразу запрятал свой чемодан под сиденье. Сколько там у него платков, один бог знает. Может, двадцать, а может, и все тридцать. Вообще, жох этот Санька! Такой жох, что не приведи господь! Где его только не носило! И в моряках, говорят, ходил, и лес заготавливал, и где-то в Сибири был, то ли на стройке, то ли в тюрьме. Черт его разберет!
А лет семь тому назад объявился в селе. С месяц, наверное, деньгами сорил, пил водку да хулиганил. А потом вдруг женился на Варьке Шкандыбе, девке красивой да к работе не больно охочей. Поставили они себе дом возле самого леса и зажили на первых порах как все люди. Санька попритих (деньги, должно быть, закончились), устроился в колхозе шофером. Правда, шофер из него так себе… Ну, еще баранку крутить — туда-сюда, а как только поломка какая, сразу Матвея зовет. Матвей, конечно, не отказывается. Машина-то не Санькина, колхозная. Она бегать должна, трудиться.
Но в последнее время Санька опять за старое принялся. Завел себе целое стадо коз и засадил Варьку вязать пуховые платки. А чтоб все насчет Варьки было шито-крыто, раздобыл ей справку, будто она сердечница. Хотя какое там у нее к черту сердце! Соберутся когда на гулянку, так она четыре рюмки хлобыснет и танцует целый вечер, аж половицы ходуном ходят.
Связываться с Санькой, конечно, опасно. Матвея он в эту поездку не зря тянет. Задумал небось что-нибудь. Ну да ладно. Даст бог, все обойдется.
Матвей тоже кое-как приладил свой чемодан и принялся разбирать постель, время уже позднее, десятый час, но Санька вдруг вытащил из сетки бутылку водки и остановил его:
— Давай по маленькой за удачу.
Матвей немного поколебался, а после махнул рукою:
— Ладно, давай.
Оно, и правда, чего б не выпить с мороза по рюмочке, поговорить, дорога им предстоит дальняя, за двое суток успеют еще выспаться. Вдвоем они быстро организовали закуску: вареную курицу, сало, огурцы. Санька разлил и похлопал Матвея по плечу: