— Нет, будет. Точно будет. Люди верные рассказывали и число называли, да я забыла.
Петровна в магазин собирается идти. Сахар у нее весь вышел, Манечка с Васей остается, внуком Петровны пятилетним.
— Станцуй, Манечка, — просит ее Вася.
Чего б и не станцевать Манечке? На морозе танцевала, а в тепле так и совсем можно. Да еще для Васи. Манечка кружится по полу, припевку поет:
А Вася в ладоши хлопает, смеется, довольный.
Наконец запыхались они, на диване самодельном отдохнуть присели. Манечка спрашивает у Васи:
— Суд страшный когда будет, не знаешь?
— А зачем он? — удивляется Вася.
Манечка даже растерялась:
— Как зачем?
А потом подумала, может, и правда, не нужно никакого суда… Надо будет у Ивана Сергеевича спросить.
Она сразу в школу засобиралась. Но тут Петровна пришла, суп из печки достала, завтракать начали. Манечка Васю похвалила:
— Понятливый такой. Учителем станет.
— Даст бог здоровье, — отозвалась Петровна. — Станет.
— Лишь бы грехов не было. Правда? — спросила Манечка.
— Правда. Только откуда грехи у него? Малый еще.
— Да я знаю, — согласилась Манечка. — У детей грехов не бывает.
Петровна ничего на это не ответила, каждому молока по чашке налила.
Манечка молоко по-своему ест. Выльет его в миску, накрошит туда хлеба — сытней получается. Отец когда-то научил. Вот и сейчас она так сделала. Вася увидел, чашку свою в сторону отставил и ложку у Петровны затребовал. Смешной такой. Действительно, откуда у него грехи?
Поели они с Васей молока, Манечка поднялась, поблагодарила Петровну:
— Пойду я. С людьми надо верными встретиться. Говорят, Федю на станции видели…
— Иди помалу, — не стала ее задерживать Петровна. — Может, и правда…
Вышла Манечка на улицу, а там солнце зимнее — прямо глаза слепит. Вода с крыш капает. Жалко даже, что в хате все утро просидела.
Возле магазина подводы какие-то стоят. На них мешки с зерном. Должно быть, мужики на мельницу едут. Надо у них про Федю спросить. Может, знают что…
Манечка зашла в магазин. Но мужики делом заняты: выпивают на дорогу. Тревожить вроде бы неудобно. Она к продавщице обратилась и давай материал на платье выбирать. Вдруг Федя приедет, а у нее платье старое. Некрасиво получится… Больше всего Манечке нравится синий с цветами разными да ягодами, на калину похожими. Но брать его рискованно, вдруг полиняет сразу. А другого подходящего нет. Разве что светлый в горошинку, так ведь грязнится быстро. Подождать надо. Может, завезут что новое. Да и денег Манечка с собой не захватила…
А мужики тем временем уже поднялись, на выход идут.
Впереди Тихон Еременко. Манечка спросила у него:
— На станции не будете сегодня?
— Будем, — ответил Тихон. — А что?
— Да Федю там видели… Скажите, пусть домой идет.
— Скажем, — пообещал Тихон. — Ты не волнуйся.
Мужики развернули лошадей, выехали на улицу, приглашают Манечку.
— Садись, подвезем. Куда тебе?
— В школу я, — ответила Манечка.
— Ну, тогда по дороге. Залезай!
Взобралась Манечка на мешки. Хотела было сразу сон свой мужикам рассказать, разговор с Петровной передать. Но потом на лошадей как-то засмотрелась, на хаты и забыла. А сани поскрипывают, покачиваются. Точно так, как в детстве, когда по дрова с отцом ездила…
Не успела Манечка оглянуться, а уже и школа рядом. Тихон коня остановил. Манечка на землю спрыгнула, мужикам еще раз про Федю наказала — и в школу. Вначале под окнами прошла, определить решила, в каком классе Иван Сергеевич занимается. Потом в коридор заглянула. Возле двери, из-за которой голос Ивана Сергеевича доносится, остановилась. В щелку видно все. Мальчонка, который утром станцевать Манечку просил, урок отвечает. Манечка прислушалась.
Мальчонка про девчушку какую-то рассказывает. Как будто сидит она ночью у окна. На небе звезды горят, месяц светит. Девчонка птицей улететь куда-нибудь далеко-далеко хочет.
Иван Сергеевич внимательно ученика выслушал и четверку поставил. Манечка удивилась. Стало быть, не все правильно ученик про ту девчонку рассказывал, а может, нарочно скрыл что… Узнать бы надо…
Больше Иван Сергеевич никого не вызывал. Сам начал детям о каком-то писателе рассказывать. Из толстой книги все стихи читал. Манечка даже запомнила один, самый легенький про мальчика-сударика, про дядюшку Якова. А стишок про бога и про судью, который Иван Сергеевич на память рассказывал, не запомнила. Длинный очень…
Наконец звонок прозвенел. Иван Сергеевич из класса вышел, увидел Манечку, поинтересовался: