Мужчина остановил коня, ловко подхватил локтем беспалой руки Аринину кошелку. Потом завязал за колесо вожжи и повел Арину к памятнику.
Чем ближе они подходили к нему, тем сильнее билось у Арины сердце. Она не сдержалась, заплакала. Мужчина не успокаивал ее, молча шел рядом.
Вокруг памятника стояла серебряная ограда с красной звездой на калитке. А за оградой на небольшой клумбе уже начинали пробиваться посеянные недавно цветы.
Арина попросила мужчину прочитать длинный список, золотыми буквами написанный на камне.
Мужчина откашлялся, стал читать, останавливаясь после каждой фамилии. Арина не торопила его. Вслушиваясь в имена погибших вместе с Тишей солдат, думала о том, какими они были при жизни: молодыми или уже в летах, кто у них остался дома?
Наконец мужчина замолчал. Арина удивилась, что Тишиной фамилии в списке нет. Она попросила перечитать список еще раз, решив, что просто не расслышала ее. А может, и мужчина как пропустил, заторопился.
Но фамилии Захаров все равно не было. Мужчина начал расспрашивать у Арины, точно ли она знает, что ее сын погиб в Царичанке. Арина кивнула ему, достала из платочка извещение. Мужчина молча прочитал его, потом присел на лавочке возле ограды, закурил.
Арина ждала от него какого-нибудь пояснения, но мужчина все курил и курил, казалось, совсем забыв о ней. И лишь немного погодя он заговорил глухо и сдержанно:
— Днипро здесь форсировали. Река широкая, перебраться через нее трудно. Да еще под огнем. Многие погибли. Писали, конечно, что похоронены в Царичанке, а так…
Арина вдруг поняла, о чем не досказывает мужчина, хотя и не верилось, что ее Тиша мог утонуть в этой чистой спокойной реке. Да и как можно было поверить! Ведь вырос Тиша возле воды. Плавал не хуже других. Бывало, возьмет его Арина с собой на речку стирать белье, а он в одну минуту переплывет саженками Сокиринку и уже кричит что-нибудь с другого берега.
Но это там было, а здесь, должно быть, ранило его где-нибудь на середине и не хватило у Тиши силы.
Широкая река Днепр. Вода в ней студеная, быстрая. Возле берега растет лоза, а под лозою белые лилии, кувшинки и еще разные водяные цветы. А на том берегу виднеются такие же, как и в Царичанке, хаты, цветут сады.
И вдруг Арине как-то совсем некстати снова вспомнилась умершая старуха. Ее, наверное, сейчас уже хоронят. Впереди несут хоругви, венки. Потом идут священник и певчие. А позади сын в военном, измятом после дороги мундире. Арина не могла понять, почему ей все это вспомнилось. Но все равно на минуту ей стало легче от совсем посторонней, несвоевременной мысли. И за эту минуту Арина успела привыкнуть к новому, неожиданно навалившемуся на нее горю.
Арина поглядела еще раз на солдата, который все так же терпеливо звал на другую сторону Днепра товарищей, потом на мужчину, молча сидевшего на лавочке, вздохнула и, собираясь в дорогу, может быть, более дальнюю и трудную, начала расспрашивать про город Вену.
Мужчина ответил ей как-то виновато, растерянно:
— За границею это. Не пустят вас туда…
Арина ему не поверила. Как же так! Ведь Митя там погиб. Почему же не пустят?!
Но мужчина, все время перебирая здоровой рукой подобранную возле ограды ветку, продолжал:
— Разрешение туда особое нужно. А где его брать, я и сам толком не знаю.
Скорбные, горестные мысли заполнили Арине голову. Что ж это выходит?! Тишиной могилы нет, Ильюшина тоже бог знает где, а к Митиной ее не пустят… Но, может, мужчина еще и ошибся, может, до города Вены можно доехать так же, как и до Киева, стоит только взять билет? Арина начала перебирать в памяти Митины письма, надеясь найти в них ответ. Вспомнила одно из последних, суровое, сдержанное:
«Ты, мать, не сердись, что пишу редко. Все время наступаем. За 17 суток прошли с боями 650 километров. Я проехал всю Белоруссию, Латвию, Литву и сейчас нахожусь на границе с Германией. Ожидаем приказ товарища Сталина о дальнейшем наступлении. Будем бить врага на его земле.
Узнал из твоего письма, что погибли Тихон и Илья.
Что ж, мать, война никого не щадит! Может быть, и я погибну, но победа будет за нами и скоро.
Желаю тебе счастья и здоровья.
13 сентября 1944 года.
Сколько раз перечитывала Арина вместе с Борисихой и это письмо и извещение о Митиной смерти, но никогда ей не приходило в голову, что раз погиб за границей, то, значит, нельзя поехать к нему, посмотреть на могилу, попрощаться перед своей скорой смертью. Знала бы она это раньше, может, и добилась бы разрешения, узнала бы у людей, где его берут. А теперь, конечно, уже поздно. Больше как до осени Арине не дожить…