— Лорд Беккет ваш друг? — он поднял на меня глаза полные праведного ужаса. Само имя Чарльза наводило его на мысль, что дело об убийстве будет весьма занятным.
— Лорд Беккет друг моего мужа, сэр.
— Как конфеты оказались у жертвы?
Я взглянула на дверь, ведущую в холл, понимая, что там находится труп горничной, чьего имени я даже не знала. Слово «жертва» вызвало волну холодных мурашек. А если бы эти конфеты попробовала я? Меня бы тоже назвали жертвой или, упаси боже, телом.
— Я отдала ей сладкое, мистер Фокс.
— Зачем?
— Я что попадаю под подозрение, сэр? — он начал меня нервировать, — захотела и отдала.
Он недовольно погримасничал.
— Скоро родственники заберут тело, — сказал, видя, что все мы напряжены, — завтра утром я приеду с детективом из Шрусбери, а пока я вас оставлю.
Натянуто улыбнувшись и, поклонившись, он вышел. Я взвыла.
— Шерри, умоляю! Не могу здесь находиться!
— Леди Блайт, — тихо прошептала она, — как мне жаль бедную горничную…кто мог это сделать…
Коулл бережно поглаживал Шарлотту по плечу, шепча на ухо слова утешения.
А мне, как бы плохо это не звучало, было жаль только себя! Это меня хотели убить! Убийца еще на свободе! Что мешает этому негодяю или негодяйке ударить меня ножом где-нибудь в саду или на улице. Конечно, я не верила, что именно Беккет захотел меня уничтожить — уж слишком все очевидно, не в его манере.
Я вырвалась на воздух, выйдя через черный ход, и потребовала, чтобы мне подали лошадь. Отмахнувшись от Китти, я взлезла в дамское седло и пустила лошадь галопом.
Беккет остановился в доме одного не очень состоятельного помещика, на правах постояльца. Ему, естественно, не могли отказать не только из-за происхождения, но и из-за денег, которые он никогда не считал. Я ворвалась в дом, как сумасшедшая истеричка, отгоняя назойливого дворецкого. О, поглядите, Беккет завел настоящего дворецкого в форме! Заносчивый мерзавец! Я имела наглость самостоятельно подняться в спальню, ища его и окрикивая по имени. Слуги пытались остановить меня, но я лишь ярилась, толкаясь и сыпля проклятиями.
Я влетела в его личные покои, ногой распахнув дверь, и застала умилительную картину. Чарльз встрепенулся, изумленно вскидывая брови. Изумилась и мисс Вебер, которая сдула с лица прядь волос и выглянула из-за его плеча. Он откатился в сторону, в ворох белоснежных простыней с глухим смешком.
— Леди Блайт? — захохотал громко, — хотите присоединиться?
— А-ну, брысь отсюда! — рявкнула я на Лив, заметив ее платье, валяющееся в углу, и со всего маху бросила ей в лицо.
— Леди Блайт, — Чарльз сел, наблюдая за мной с похабной улыбочкой, — вы лишили меня удовольствия.
— Успеете насладиться! — прошипела, видя, что Оливия, ничуть не смущаясь, принялась натягивать платье.
Я схватила ее за руку, вытолкнула за дверь и воззрилась на Чарльза.
— Вижу, вы развлекаетесь!
— Советую вам делать то же самое. Жизнь слишком коротка, — он спокойно откинулся на руки, продолжая лежать. — Чем обязан столь внезапным визитом?
— Во-первых, вы, Чарльз Беккет — настоящий подлец! Во-вторых, для чего, черт побери, вам понадобилось присылать мне отравленные конфеты?
Он скептически изогнул бровь.
— Вы случайно не перегрелись на солнце, леди?
— Объясните это мертвой горничной в моем холле, которая слишком любила сладости!
Он откинул простынь и поднялся. Я поспешила отвести глаза.
— Подробнее! — потребовал, быстро одеваясь.
— Она попробовала конфеты и умерла.
— Кто принес конфеты?
— Ваш посыльный, наверно. Не знаю. Конфеты и записка лежали на комоде в холле.
— Сегодня я не передавал никаких конфет.
Я обернулась, заглядывая ему в лицо. Он преспокойно застегивал брюки.
— Вы шутите? Это был ваш почерк… на записке…
— И что я там написал? — он усмехнулся, вынимая из шкафа рубашку.
— Что желаете мне долгих лет жизни.
— Поздравляю, у вашего убийцы потрясающий черный юмор.
Он подошел к зеркалу, завязывая шейный платок. Будь моя воля, я бы его этим платком и придушила.
— И еще, — произнесла, не сводя с него глаз, — мой дом, Шил-парк подожгли.
— Не удивительно, — откликнулся, мрачно улыбаясь через зеркало, — у кого вы увели мужа, леди Блайт?
Я поборола детское желание показать ему язык.
— Ни у кого. А вы считаете, что это сделала женщина?