— Не глупи. — Она соскочила с кровати. — Я еду с тобой.
— Тебе нельзя…
— Мне можно. Я еду. — Она вытащила из ящика белье и скинула рубашку через голову — размышлять о приличиях было некогда. После смерти матери тетя Мэгги была для Джо одним из самых дорогих на свете людей.
В ее поспешных движениях была врожденная грация. Лайам, прищурившись, глядел на нежную, соблазнительную спину, на женственную выемку тонкой талии и легкое расширение полумальчишеских бедер.
Он кивнул.
— Хорошо.
— Минута, и я готова, — крикнула она ему вдогонку. — Не уезжай без меня.
— Как она?
Джо показалось, что Патрик Рафферти словно весь сжался. В его фигуре уже не было той жизненной силы, которая всегда у нее ассоциировалась с ним. Он сидел, сгорбившись, в углу маленькой, стерильной прихожей. Услышав голос Лайама, он вскинул голову, и Джо была ошеломлена злобным выражением его лица.
— Можно подумать, тебя это волнует.
— Ты же знаешь, что да, — тихо ответил Лайам.
— Она не находила себе места, с тех пор как узнала о ребенке. Этого не случилось бы, если бы ты не вел себя как безответственный, эгоистичный недоросль. Застрелить ее было бы не так жестоко. — Он был вне себя. — С этой мыслью она вставала и с этой ложилась. И все из-за тебя. Мне смотреть на тебя противно. — Его голос дрожал от негодования, в речи вновь появился ирландский акцент. Он с трудом поднялся и оказался почти одного роста с сыном. Его крупные руки угрожающе сжались в кулаки.
Лайам молчал. Лицо его было спокойно, даже отрешенно.
— Ну так что? — (Лицо Лайама болезненно скривилось, когда раздался глухой голос отца.) — Скажи что-нибудь!
— Ты ее видел, папа?
Пат Рафферти снова опустился на стул и спрятал лицо в ладони.
— Доктора у нее, — произнес он приглушенным голосом.
Джо подошла к Лайаму и накрыла его окоченевшие пальцы маленькой ладонью.
— Ему нужно, чтобы кто-нибудь был виноват, — тихо произнесла она.
Лайам посмотрел на их соединенные руки, потом на ее лицо.
— Знаю.
— Он это не всерьез. — Она мягко гладила ему ладонь большим пальцем. Тусклый взгляд его глаз был невыносим.
— Он это всерьез. А почему нет? Он прав. — Голос у него был таким же тусклым, как и глаза. Ей кричать хотелось от ощущения собственного бессилия. Легче самой страдать, чем видеть муки любимого. Она любила Лайама, всегда любила и ничего не могла с этим поделать.
— Твое самобичевание тете Мэгги не поможет. Она сдержала порыв броситься ему на шею. Не хватало еще ей тут прослезиться.
— Пойди, утешь папу, Джо.
Я хочу тебя утешать, чуть не закричала она.
— Ему нужен ты, Лайам.
Его предстоящее отцовство, болезнь тети Мэгги… Все это грозило встать непреодолимой стеной между отцом и сыном, она не могла позволить себе стать причиной такого развития событий.
— По-моему, ты ошибаешься.
— Нет, я знаю. Прошу тебя, Лайам.
Он встретил ее умоляющий взгляд с притворным безразличием, что не обмануло ее: Джо знала, как ему больно, как тяжело.
— Боишься, он отвернется от тебя? — поддела она и достигла цели.
— Я не!.. — вскинулся он.
— Проглоти свою несгибаемую гордость, Лайам. Не дай ей встать между тобой и твоим отцом.
У него в глазах медленно, будто нехотя, заиграла улыбка.
— Всю жизнь ты вертела людьми.
— Давай, иди. — Она слегка подтолкнула его. — Ну, подумаешь, получишь пару раз в нос. Это же по-родственному.
До битых носов дело не дошло. Она видела, как Лайам подсел к отцу и тихо заговорил и как у старика задрожали плечи.
Обнимая плачущего отца, Лайам с благодарностью посмотрел на Джо.
И вдруг она прозрела. Ну, конечно, она все время это чувствовала. Может быть, потому и не спешила обзавестись собственным мужчиной и так и не поддалась идее узаконить свой непылкий роман с Джастином. Она любила Лайама не просто как друга, она была в него влюблена.
Глава 4
— Могло быть и хуже.
Джо перекосило от сорвавшейся с ее губ банальности.
Надо было заполнить тишину, молчание становилось напряженным и неловким. Поглядывая на Лайама, Джо боялась, что он прочтет ее мысли. Ей не нужна его жалость, он ничего не узнает.
Лайам только кивнул.
— Это что, дневная смена? — вслух подумал он, когда им навстречу потянулся поток машин, въезжающих на территорию больницы. Он взглянул на часы. — Я потерял счет времени, наверное, пора покормить тебя.
— Со мной все просто.
Губы у него дернулись и растянулись в улыбке.
— Напротив, с тобой, как правило, совсем не просто. Хотя обычно ты стоишь причиняемых хлопот.
Она не стала особо вникать в смысл его замечания, только отметив про себя, что Лайам заметно повеселел после разговора с врачами.
— Просто подкинь меня к отцу. — Она надеялась, что тот еще в постели: отец мог стать взрывоопасным, увидев, как она выходит из машины Лайама. Ей хотелось рассказать о тете Мэгги до того, как он возникнет на пороге, горя чувством мести.
— Не хочу рисковать. Вдруг он держит под рукой ружье? — Лайам явно думал о том же. — Поедем к нам, Джо, я что-нибудь сварганю. Мне надо заглянуть туда, я обещал папе завезти смену одежды и бритвенные принадлежности.
— Ему надо отдохнуть. И тебе тоже. — Она жадно взглянула на его профиль. Казалось, он уже много дней не спал.
— Он не оставит маму.
— Да, верно, — согласилась она и легко добавила:
— А я в самом деле голодна.
— Еще бы, после вчерашнего! — Лайам поморщился, вспомнив, как ей было дурно.
— Уже немного осталось, скоро это кончится, так все говорят. — Джо очень надеялась, что врачи не ошибались. — Я плотно ем по утрам для компенсации. Ребенку это не повредит, — заверила она, — я узнавала.
— Я говорил не о ребенке.
— Ну, а я-то крепкая, — серьезно отозвалась она.
— Как пара изношенных сапог.
Искреннее участие в брошенном на нее искоса взгляде обладало властью остановить сердцебиение. Не вздумай увидеть в этом что-либо, кроме дружеского отношения, строго предупредила себя Джо.
Вездеход с хрустом проехал по покрытой гравием длинной изогнутой дорожке. Джо посмотрела на лошадей, пасшихся на густо заросшем травой газоне. Сначала лошади были просто досужим занятием, которое со временем переросло в серьезное увлечение. Пат Рафферти, не дождавшись пенсии, бросил адвокатуру и теперь был глубокоуважаемым и преуспевающим коневодом.
В конюшнях кипела работа, но дом был пуст. Джо заметила, как растерянно остановился Лайам посреди кухни, не увидев матери. Острая жалость пронзила ее — каждая вещь здесь напоминала о Мэгги.
— У тебя, наверное, нежный желудок? — Лайам налил в чайник воды и поставил на конфорку.
— По утрам ничего. — Она пододвинула стул к большому, чисто вымытому столу.
— Бекон, яйца… колбаса? — Он протянул руку за двумя большими глиняными кружками.
— Все подряд, я изголодалась. — Она запнулась от внезапного воспоминания. Однажды она уже просила всего и получила сполна.
Треск разбившейся об пол кружки нарушил внезапно наступившую наэлектризованную тиши.
— У-Черт! — тихо выругался Лайам. — Где у мамы совок? — Его голубые глаза потемнели, а оливковая кожа, казалось, еще сильнее натянулась на резко очерченных скулах.
Джо сразу поняла, что ее шутливое замечание пробудило в нем те же ощущения. У нее пересохло в горле, она кашлянула.
— Там, в шкафчике, — удалось выдавить хриплым шепотом.
Ей до боли хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. На мгновение это желание даже вытеснило все остальные мысли. Как она могла не понимать очевидного? Конечно, она хотела его ребенка. Это было не просто желанием, это было почти нестерпимой жаждой.
— Спасибо. К счастью, это не парадный фарфор.
— Да. — Ничего не значащие слова повисали в воздухе. Ей уже было мало этого спокойного чувства надежности, возникавшего от их глубокой дружбы. Ей нужно было больше, намного больше. Ужасное, безнадежное положение!