— Скажи мне одно: ты не хочешь, чтобы я с тобой жила? — Ее удивило, что голос у нее звучит почти нормально.
— Можешь оставаться столько, сколько тебе понадобится, — ответил он, не слишком стараясь разубедить ее.
— Весьма благодарна. — Просто надо держать себя в руках.
Чувствовал ли он себя так же ужасно, когда она отвергла его? Вряд ли. Никто и никогда не чувствовал себя так ужасно.
— Но ты же не собираешься ставить мне условия, я надеюсь? — Голос у нее дрожал, в том числе и от злости. Как он смеет говорить, что не хочет ее, даже если это так?
— В любом случае я не собираюсь оказывать на тебя давление. Присядь, ты выглядишь переутомленной. — Он поставил переноску и бросил подушку в кресло… — У тебя непременно будет некоторый упадок сил. Ты так долго готовилась к этому дню.
Этот бесчувственный подлец все понимает.
— Но ты скажешь мне, когда решишь, что я злоупотребляю твоим гостеприимством, да? — Я дал повод так думать? — удивленно спросил он. — Ты не находишь определенного извращения в том, что все время обижаешься?
— Я не обижаюсь. — Она пожалела, что не смолчала. Темная, скептически приподнятая бровь скрылась за прядью волос, упавших на лоб.
— Тебе, может быть, доставляет удовольствие видеть, как я тебя упрашиваю, — задумчиво продолжал он. — Наверное, это дает ощущение власти. — Голос у него звучал ровно, но улыбка была едкой. — Так вот, поверь, я совершенно не собираюсь залезать к тебе в постель и обольщать тебя… Вообще должен сказать, что ты даешь поразительно низкую оценку силе моей воли.
Почему бы ему просто не взять и не сказать, что он перестал находить ее привлекательной? Материнство помогло ей обрести что угодно, только не сексуальность. Она всегда знала, что весь этот секс — временное сумасшествие, которое само собой отомрет. И не к чему так расстраиваться, если он решил это высказать открыто.
Власть! Мужик с ума спятил. Власть — это последнее, чем она обладала. Она была беспомощной, как младенец, с тех самых пор, как влюбилась в него.
— Так вот, — донесся до нее спокойный голос, — если хочешь меня, Джо, просить придется тебе. Она резко выдохнула.
— Ну, только если ради ребенка…
— Я не уверен, что совместное проживание родителей компенсирует ребенку воспитание в обстановке недоверия.
— А в твоем понимании доверять — значит верить всему, что бы ты ни говорил и как бы это ни было не правдоподобно.
— Зачем мне лгать? — Он нетерпеливо пригладил непослушный вихор. Ее озадачила простота вопроса.
— Тебе надо подстричься, — машинально произнесла она.
Он заскрежетал зубами.
— Замечание, достойное жены, — прошипел он. — Напоминает мне обо всех этих женских штучках.
Ее вдруг охватило чувство вины. Он был так добр с ней в последние тревожные недели. Стоило ему понадобиться, он всегда был рядом. И вот получил в награду неблагодарную бабу, вымещавшую на нем свой страх и неудовлетворенность.
Характерное сопение просыпающегося Коннора вытеснило все прочие мысли.
— Его надо покормить. — Она слышала, что некоторых мужчин раздражает, когда жена бросает все, чтобы заняться младенцем. Лайам не выказал ни малейшего раздражения.
— Принесу тебе попить, потом перетащу в детскую, — проговорил он, когда она устроилась с ребенком на руках.
Она отметила, что ее вещи оказались в детской. Потом, когда она перенесла Коннора в кроватку, вид односпальной кровати вдоль стены ясно говорил о том, что Лайам не собирался допускать недоразумений.
— Я подумал, тебе захочется быть рядом с ним. Джо обернулась. Она не слышала, как он подошел.
— Ты очень внимателен.
— По-твоему, это внимательно — предоставить тебе не спать по ночам? Она пожала плечами.
— Но ты же не можешь кормить его.
— Нет, но я могу услышать его крик и принести его к тебе, когда подойдет время. Мы будем спать здесь по очереди, до тех пор пока тебе не станет легче оставлять его одного. — Он неожиданно взял ее пальцами за подбородок и приподнял ей лицо. — В тот раз, когда у него остановилось дыхание, это было только из-за инфекции, — сочувственно произнес он. — Ты слышала, что сказал доктор: он окреп. — Лайам с любовью и гордостью посмотрел на маленького сына.
Сердце у Джо разрывалось от любви. Она думала, что без его поддержки вряд ли пережила бы последние, полные тревоги и неуверенности, недели. Был момент, когда, казалось, Коннор, делая шаг вперед, отступал на два назад. Но вера Лайама не пошатнулась ни на мгновение.
— Я рада, что не одна.
Лайам взглянул на нее — он явно был поражен ее словами.
— Теперь ты никогда не будешь одна, Джо.
Она не могла оторвать взгляда от его умопомрачительно красивых глаз.
— Правда? — чуть слышно прошептала она.
— Правда. — У тебя есть Коннор.
Это было не то, что она надеялась услышать. Джо отвернулась, чтобы он не заметил, как она чуть не выставила себя последней дурой.
— Во всяком случае, так будет в течение ближайших восемнадцати лет. — Она уже успела овладеть своими чувствами.
— Вся его ватага будет обожать тебя, — пророчил Лайам.
— Подростки думают, что для тех, кому за тридцать, секс стал далеким воспоминанием.
— Отнюдь. Мальчики в этом возрасте всегда находят неотразимой опытную женщину старшего возраста.
— Это ты знаешь по собственному опыту? — Джо подняла к нему лукавое лицо.
— Ну… есть что вспомнить.
— Сейчас уже не то, да?
— Кто знает? Все зависит от нас. — Пронзительно зазвенел мобильник. Лайам выругался. — Мне казалось, я его отключил. Подожди минутку. — Он вытащил аппарат и озабоченно взглянул на спящего младенца, потом четко произнес в трубку:
— Сюзанна, я же говорил, что сегодня занят. Только две минуты… — Его губы беззвучно произнесли «прости», и он вышел из комнаты.
Наверное, эта женщина — лунатик, если позволяет так с ней обращаться, подумала Джо. Тоже мне любовник! Сбежал на недели к жене и сыну. Может, у них замечательно получается секс? Воображение заработало, и Джо закрыла глаза, прогоняя яркие образы.
— Извини, — Лайам вернулся в комнату. Ревность сковала Джо грудь, не давая дышать.
— Не надо извиняться передо мной за свою личную жизнь. Ведь мы же практически не женаты. — Это было сказано с искренним пониманием.
— Только не говори мне, что ты не ревнуешь. Искреннее понимание мгновенно испарилось.
— Если бы ты говорил со мной так, как с ней, я… я…
— Какое счастье, что вся эта необузданная рыжая агрессия заключена в такой нежный и хрупкий сосуд!
Это и его счастье, подумала она, машинально сжимая кулаки.
— Наверное, она слепая! — выпалила Джо.
— Ты так думаешь?
— А ты сомневаешься?
— Ну, знаешь, когда твоя жена сбегает от тебя в первую же брачную ночь… Это как-то лишает уверенности.
— Что-то незаметно.
Он положил руку ей на предплечье, и она почувствовала, что рука у него дрожит. Джо в смущении взглянула ему в лицо, и ее поразила глубоко запрятанная боль в потемневших глазах. Она вдруг тоже перестала быть в чем-либо уверенной.
— Я не хотела тебя обидеть, — шепнула она. — Я тоже была виновата. Я ждала от этого брака чего-то… невероятного. А потом я услышала, как ты… — Джо закрыла глаза, вновь переживая ужасную минуту, — и поняла, какой я была дурой, — плоским голосом закончила она.
Лайам придвинулся, и она оказалась в его объятиях. У нее дрожали веки, но она не могла отвести глаз от его цепкого, пожирающего взгляда.
— И какой же ты была дурой, Джо? — Голос звучал неровно. — Ты разгорячилась, — с благоговением прошептал он. — Это от меня?..
Джо вдруг устала и притворяться, и отрицать очевидное.
— Ничего не могу с собой поделать. — Она лихорадочно кусала нижнюю губу. — Я думала, что справлюсь. Теперь вижу, что нет.