Я дергаюсь на стуле, чуть не опрокидывая его, пока Хейс не хватает его. Я смутно ощущаю его присутствие, как будто он находится за занавесом, на который проецируются мои худшие кошмары.
— Шшш, шшш. Тише, детка.
Я всё ещё корчусь, всё ещё кричу, фантомная боль стягивает края моих шрамов, когда посторонний звук прорывается сквозь образы и погружает комнату во внезапную тишину.
Бип.
Бип.
Бип.
— Он здесь, — говорит Хейс.
Что-то холодное прижимается к моему виску. Я моргаю, чтобы рассеять черную дымку, и смотрю на Хейса, который стоит слева от меня, направив дуло пистолета мне в голову. В другой руке он сжимает электрошокер. Моя грудь вздымается с каждым вдохом, когда я следую за целью электрошокера в направлении коридора, ведущего к комнатам нижнего уровня.
— Стой, где стоишь. У меня пистолет, направленный ей в голову, и я выстрелю, если придется, — говорит Хейс в темноту коридора. Нет ни звука, ни движения. Но я знаю, что Хейс должно быть видит Джека на мониторе.
Тишина.
Я поднимаю взгляд, но он не смотрит на меня. Хейс не снял пистолет с предохранителя.
— Брось своё оружие в комнату, — приказывает Хейс.
— Я безоружен. Отпустите доктора Рос, — отвечает Джек из темноты. — Она не сделала ничего плохого.
— Недостаточно убедительно.
— Чего Вы хотите, я дам Вам это.
Я качаю головой, дыхание перехватывает в горле.
— Нет...
— Тихо, — шипит Хейс, плотно прижимая дуло к моему виску. Он направляет свой голос в коридор, когда говорит: — Признание.
Наступает ещё одно мгновение тишины, а затем Джек появляется в конце коридора с поднятыми руками.
Джек смотрит между нами. Один взгляд и его достаточно, чтобы пронзить моё сердце, как шрапнель. Нахмуренные брови. Подергивание его челюсти, когда его зубы сжимаются вместе. Мучительный серебристый блеск в его глазах. Он в отчаянии.
— Отпустите её, и я покажу Вам.
— Нет, Джек...
— Всё в порядке, elskede, — говорит он, переводя взгляд в мою сторону с смиренной улыбкой, которая не успокаивает меня. Когда он смотрит на Хейса, в его глазах читается холодная, отточенная решимость. — У меня есть комната. В ней всё, что Вы хотите.
— Где?
— Отпустите её, и я скажу Вам.
Из груди Хейса вырывается смешок.
— Доктор Соренсен, проблема с твоим видом...
Хейс нажимает на курок электрошокера. Провода ударяют Джека в грудь, и он падает под звук потрескивающего электричества и мой отчаянный крик.
— … в том, что ты думаешь, что у тебя на руках все карты, даже когда ты с пустыми руками.
Хейс подходит к Джеку и отключает питание устройства. Он убирает пистолет в кобуру, чтобы достать из пиджака стяжки. Он начинает сначала с рук Джека, затем его лодыжек, прежде чем проверить наличие оружия, и убирает телефон в карман. Джек всё ещё приходит в себя, когда Хейс отсоединяет два провода от его груди и сажает его у стены, но его глаза притягиваются к моим, как железные осколки к магниту.
— Вы были правы, — говорю я, пока Хейс поправляет электрошокер и пристегивает его к поясу. — Вы были правы насчет Джека с самого начала.
Хейс смотрит через плечо на моё залитое слезами лицо, а затем фокусируется на проверке стяжек Джека.
Мой взгляд скользит к Джеку, когда Хейс отворачивается.
Я опускаю взгляд на колени, прежде чем Хейс поворачивается ко мне лицом, и позволяю своим трясущимся плечам опуститься, потерпев поражение.
— Как же я этого не заметила? Как могла не знать?
Слезы текут по моим бедрам. Размеренные, уверенные шаги приближаются, пока пара черных ботинок не останавливается в моем периферийном зрении. Тяжелая рука ложится на мое плечо, а затем в поле зрения появляется Хейс.
— Это не твоя вина, Кири.
Я качаю головой, закрывая глаза.
— Я пыталась стать кем-то новым, но я всё та же девушка, запертая в том же кошмаре. Я всё ещё Изабель, — когда я поднимаю глаза на Хейса, мой взгляд умоляющий. — Мне жаль. Я не понимала этого.
Улыбка Хейса печальна. Жалостлива. Он сжимает моё плечо, затем убирает руку и достает нож из-за пояса.
— Всё в порядке. Мы предоставим тебе необходимую помощь.
Я киваю и шмыгаю носом.
Хейс просовывает лезвие под кабельную стяжку на моей правой лодыжке и освобождает её.
— У папы была поговорка, — шепчу я, когда Хейс переходит к другой лодыжке и перерезает вторую пластиковую стяжку. Мои ноги остаются неподвижными. — Он говорил, что охота — это не спорт, потому что в спорте оба игрока должны знать, что они в игре.
Хейс меланхолично улыбается мне, а затем переключает свое внимание на мою левую руку. Путы на моих запястьях туго затянуты, кожа под ними ободрана и кровоточит. Я хнычу и хватаюсь за подлокотники, когда он приближает лезвие.