— Хорошо, Джек. Новая цель, — подняв подбородок, она расправляет плечи. — Я предлагаю поднять ставки в нашем соперничестве. Брэд скоро уедет, и я согласна, что мы можем объявить ничью. Но этот специальный агент? Ему и правда стоит исчезнуть.
— И как ты предлагаешь кому-то из нас этого добиться, лепесток?
Её брови приподнимаются на слове «лепесток».
— Честно говоря, ты совсем не умеешь веселиться, Джек, — она подходит ближе. — Используй своё воображение, — затем она проходит мимо меня.
— Куда ты идешь?
— Как бы мне ни нравилось замерзать до смерти с тобой в холодильной камере, думаю, нам лучше убираться отсюда. По отдельности. Знаешь, чтобы не вызвать подозрений, — она улыбается и хлопает своими густыми ресницами. — Если только ты не хочешь, чтобы наши коллеги подумали, что у нас роман.
На моё суровое молчание она тяжело выдыхает и говорит: — Для виду я собираюсь присоединиться к поисковой группе.
Я киваю.
— Хорошая идея.
— Я вне себе от счастья от твоего одобрения.
Когда она направляется к двери, я обхватываю пальцами её запястье.
— Избавься от ленты с цветов, — говорю я ей. — Избавься от тела.
Она смотрит на меня.
— Останься здесь ещё на несколько минут, прежде чем выйти, — говорит она, отвечая собственным приказом. — Твоё холодное сердце выдержит.
Мимолетный образ погребения под слоем холодной белой пыли застилает моё зрение, на мгновение, останавливая меня, и Кири вырывается из моей хватки. Воспоминание исчезает так же быстро, как и Кири выскальзывает за дверь.
Я остаюсь в холодильной камере с большим количеством вопросов, чем когда вошёл, и с твердым членом. Вспышка гнева подрывает мою решимость вести себя прилично. Желание выслеживать и охотиться на свою жертву пульсирует в моих венах, но с федералом, шныряющим по городу, сегодня вечером удовлетворения не будет.
Придётся расслабляться другим способом.
7. ПЛЕННИК
Кири
— Ты должен быть счастлив, — говорю я, подтаскивая стул к защитному стеклу, ножки с пронзительным скрипом скрежещут о бетонный пол. Я опускаюсь на медицинскую сталь, упираясь локтями в колени. — Джек собирался убить тебя в ближайшие несколько дней. Он, вероятно, разрезал бы тебя на части, может быть, даже забрал бы несколько твоих костей. Если бы ты соответствовал всем его извращенным критериям, он мог бы даже сделать это, пока ты всё ещё был бы жив.
Мои глаза театрально расширяются. Я даже добавляю жутковатое «ууу», шевеля пальцами в перчатках в сторону моего пленника.
Человек по ту сторону стекла заикается, рыдает и всхлипывает.
Я вздыхаю и опираюсь подбородком на сложенные пальцы, глядя на своего хнычущего пленника с нежной улыбкой. Он красив, но не горяч, атлетичен, но не силен. Как низкосортный теннисист. Может быть, любитель гольфа. Его большие карие глаза блестят от слез, и у меня возникает внезапное желание лизнуть его щеку, почувствовать вкус страха на его коже.
— Но что мне в тебе нравится, так это то, что ты подходишь и под мои критерии, — говорю я. — Не то чтобы это имело значение, если бы галочки стояли не во всех пунктах в моем списке уродов. Сейчас, всё это не так важно.
— Отпусти меня, пожалуйста. Пожалуйста. Обещаю, я никому ничего не расскажу, — мой пленник прижимает руки к стеклу, выражение его лица — восхитительная смесь горя и ужаса. — Я не пойду в полицию, а уеду в другое место, куда захочешь. Уеду из города. Исчезну.
Я дуюсь и хмурю брови.
— Поверь мне. Здесь ты в большей безопасности, — невысказанное «пока» звучит в моей расширяющейся ухмылке, в то время как я откидываюсь на стуле и изучаю человека за стеклом. — Колби Кэмерон. Гроза всех кисок, исключительный член студенческого братства. Кэндимэн18, ведь так тебя называют твои друзья-неудачники?
— Нет, я не...
— Заткнись, блять, — рычу я, вскакивая со стула, чтобы ударить по стеклу обеими ладонями. — Я знаю о тебе всё. Знаю всё о таких, как ты. Я изучала вас в течение десяти лет.
Усмиряя свой угрожающий, дикий взгляд, закрываю глаза и успокаивающим движением перекидываю темные волосы через плечо. Я аккуратно перебираю густые пряди, выдыхая через рот. Когда я открываю глаза, моя сладкая улыбка снова на месте.
Улыбки продаются, малышка!
— Твои друзья знали, как тебе удавалось затащить в постель так много девушек? Дело было не просто в твоём американском обаянии, не так ли? И не в твоем милом личике. А в том, что ты подсыпал им кое-что в напитки. Сладкую щепотку успокоительного от Кэндимэна, — я провожу пальцем, покрытым латексом, по стеклу и отворачиваюсь. — Думаю, твои друзья знали, что ты делал. Иначе зачем бы они дали тебе такое дурацкое прозвище.