И время снова так жестоко, потому что прикосновение Джека исчезает прежде, чем я успеваю запечатлеть его в памяти, прежде, чем я успеваю убедиться, что оно вообще было реальным.
Я наблюдаю за тем, как Джек уходит. Но окликаю его, прежде чем он достигает двери.
— Джек.
Он останавливается, склоняя голову на звук моего голоса, но не оборачивается.
— Спасибо.
Он кивает один раз, но не двигается, как будто раздумывает, куда ему идти. Одна из его рук складывается в кулак и сжимается. Кажется, что он сжимает моё сердце. И я знаю, что есть одна вещь, которую я могу дать ему взамен, чем могу отплатить. Та, которую, уверена, он захочет.
— Купол Грома. Это ничего не меняет. Как только ты покинешь мой кабинет, он снова заработает.
Напряжение покидает кулак Джека. Я почти вижу, как оно сходит с его плеч, улетучиваясь, как газ.
Джек кивает ещё раз, а затем уходит.
Я даю ему достаточно времени, чтобы исчезнуть из здания, а затем убираю за собой стекло и кровь, прежде чем пойти домой.
Когда прихожу в кабинет в понедельник утром, на моем столе стоит замена сломанной награде Брентвуда.
Нет ни карточки, ни записки.
Но она сделана из латуни.
10. ХОЛОДНЫЙ ПОЦЕЛУЙ
Джек
Если бы я знал, как хорошо будет в отделе без Брэда, я бы давно от него избавился.
В четверг утром сплетни витают в воздухе, мельница слухов всё ещё вращается от новостей об арестованном коллеге. Брэд может быть причастен не только к нескольким исчезновениям в окрестностях колледжа, но и к убийству. К его обвинениям может добавиться и поджог, поскольку следственные органы предполагают, что Брэд поджег свой дом, чтобы уничтожить улики в виде останков тел.
Он нанял дорогого адвоката и был освобожден под залог, учитывая его безупречную репутацию, но университет решил, что будет лучше, если он возьмет длительный отпуск, пока всё не уладится и он не будет оправдан.
Я засучиваю рукава и разбираюсь с грудой нудной бумажной работы, чувствуя себя более непринужденно после того, как удовлетворил свои желания. Не полностью... но недавнего убийства было достаточно, чтобы подавить мои более животные желания, которые недавно всплыли на поверхность.
Единственное, что нарушает мой внутренний покой в эту минуту, — это агент ФБР, всё ещё слоняющийся поблизости. Эрик Хейс должен быть сосредоточен на Брэде и куче улик, которые я оставил в его доме. И все же он здесь, бродит по коридорам, похоже, больше интересуясь Кири, чем Брэдом.
Как будто мои мысли призывают её, Кири проходит мимо двери моего кабинета. Она не останавливается, чтобы заглянуть внутрь и позлить меня, как обычно. Она также больше не оставляла мне подарков в обедах. Что вызывает несколько тревожных сигналов.
После той ночи, когда она сломала награду, а я зашивал ей рану, я изо всех сил старался сохранить тот же уровень презрения к женщине, которая вторглась на мою территорию и угрожает моему тщательно охраняемому миру. Но, будь то дымка свежего убийства или удовлетворение из-за Брэда, я вспоминаю мягкое ощущение её ладони в моей, то, как её напряженные, влажные голубые глаза смотрели на меня, с полным доверием, пока я прокалывал её плоть иглой.
Она ни разу не вздрогнула.
Я отталкиваюсь от стола, засучиваю рукава повыше, и иду за ней.
Преследую её, пока она не доходит до холодильной камеры, затем хватаю её за локоть и втаскиваю внутрь, закрывая за нами дверь.
В течение трех секунд она молчт, просто смотрит на меня, разинув рот. Затем говорит: — Твоя привязанность к холодильным камерам по-настоящему тревожит.
Я скрещиваю руки. В основном, чтобы не прикасаться к ней.
— Игры закончены. Здесь происходит что-то ещё, — говорю я. — Что-то серьезное, и это связано с тобой.
Одна её бровь приподнимается в недоумении.
— Я не просила тебя поджигать дом Брэда. Разве ты не думал, что это привлечет слишком много внимания?
Под её сарказмом скрывается страх. Она убирает за ухо выбившуюся прядь волос, затем оглядывает комнату.
— Хейс здесь не из-за Брэда, — я прищуриваю свои глаза, глядя на неё, и придвигаюсь на пару сантиметров ближе. — Он даже не работает с местными властями по этому делу. Он никогда и не был здесь по делу о пропаже Мэйсона.
Кири тяжело выдыхает.
— Тогда в чем дело, Джек? Ты можешь поторопиться и сказать мне, чтобы я могла убраться из этой дыры и согреться? — она потирает руки.
Я молчу, холод меня не беспокоит.
Она снова смахивает непокорную прядь волос и ругается про себя, когда швы на её руке зацепляются за волосы.
— Проклятье, — говорит она, поднимая ладонь.