— Если я скажу да, это приведет к большей краже алкоголя или меньшей?
Он бросает мне короткую, слабую улыбку через плечо.
Даже те, кто хорошо его знает, глядя на Джека, никогда не заметили бы множество слабых следов эмоций под его утонченным выражением лица. Беспокойство. Желание. Боль. Возможно, даже страх. Никто другой не смог бы выследить их в его беспросветных глубинах.
Никто, кроме меня.
Джек переводит взгляд с меня на цветы, потом обратно. В уголках его глаз мелькает движение, когда он прищуривается, всего лишь намек на движение, а затем оно исчезает, прежде чем он снова поворачивается к окну. Но для меня этого следа достаточно, чтобы следовать по нему.
Я стою в тени его мыслей, когда внутрь пробирается лучик света.
И это всё, что мне нужно, чтобы заглянуть внутрь.
16.
ELSKEDE
31
Кири
Время останавливается.
Всё начинается с дрожи в губах. В плечах. С вдоха, застрявшего в моих легких, просящего выпустить его на волю со свистом, что было бы заманчивым облегчением от боли, которая белым вихрем проносится под моими костями. Я пытаюсь задержать его в неуверенном выдохе, но Джек сразу же замечает это, его плечи напрягаются. Ему требуется мгновение, чтобы повернуться ко мне лицом, словно ему нужно собрать всю свою решимость, чтобы наблюдать, как я разрушаюсь на его глазах.
— Почему цветы все голубые, — шепчу я, слезы собираются на ресницах, одна падает, оставляя дорожку на моей коже.
Джек мог бы солгать мне сотней разных слов.
Возможно, он думает об этом, делая шаг ближе.
Он поднимает руку к моему лицу. Его глаза наблюдают за большим пальцем, который вытирает еще одну слезу, которая следует по пути, проложенному первой.
— Ты задаешь вопросы, на которые уже знаешь ответы, lille mejer, — говорит Джек.
Проходит целая вечность, прежде чем он поднимает пристальный взгляд от моей щеки к глазам. Он наклоняется, не убирая руку с моего лица, его дыхание согревает мои слезы. Самый мягкий поцелуй прижимается к моим ресницам, когда я закрываю глаза.
Я могла бы спросить его почему. Почему он потратил годы, пытаясь вывести цветок, который будет иметь цвет моих глаз, а все остальное время пытался подтолкнуть меня к тому, чтобы я покинула Уэст Пейн? Но если спрошу, будет ли у него вообще ответ? Что бы он не чувствовал, оно скрыто в коконе, и когда его самые сильные эмоции прорываются сквозь гробницу шелковистой ткани, я не знаю, понимает ли он то, что ощущает.
Моя рука обхватывает его запястье. Швы прижимаются к его пульсу. Свидетельство его заботы прямо здесь, на моей коже, в биении его сердца о рану, которую он помог залечить.
— Это никогда не было связано с благодарностью или признанием, или подтверждением того, что ты заслуживаешь быть в Уэст Пейне, или даже с тем, что я оставил тебя умирать в твоем доме, не так ли, — говорит Джек, отстраняясь на достаточное расстояние, чтобы посмотреть на мою реакцию. Когда я продолжаю молчать, его брови приподнимаются в молчаливом вопросе, и он обхватывает мое лицо ладонями.
Я сглатываю и качаю головой. И все равно он ждет, вглядываясь в меня, зарываясь под каждый слой, пока все они не будут сорваны. Когда я пытаюсь отвести взгляд, он слегка приподнимает мое лицо, безмолвно умоляя не отстраняться.
— Нет, — наконец шепчу я.
— Это связано с тем, что я заставляю тебя чувствовать себя одинокой. Нежеланной.
Одинокой.
Нежеланной.
Эти слова взрываются в воздухе, как маленькие бомбы.
У меня болит грудь. Ещё больше слез скатывается с ресниц, но Джек смахивает их большими пальцами.
— Прекрати, — говорю я, хотя не отпускаю его и не пытаюсь вырваться из его обьятий.
— Нет, — отвечает он. Простое нет. Он никогда не говорил со мной так мягко, и все же эти три буквы ранят так же глубоко, как его самые жестокие слова. Как острие скальпеля. Словно он заглядывает под разрез, чтобы вытащить то, что скрывается под моей плотью.
— Остановись. Пожалуйста, Джек.
— Нет. Я потратил столько времени впустую. И теперь мне кажется, что его недостаточно.
Я открываю рот, чтобы начать умолять. Потому что, если он соскребет этот слой, не останется ничего, что могло бы удержать его. Не останется тонкой завесы ярости, за которой можно было бы спрятаться.
Но Джек говорит прежде, чем я успеваю подобрать слова.
— Я не могу обещать, что не причиню тебе боль снова. Мы оба знаем, что жизнь устроена не так, — говорит Джек, его глаза прикованы к моим, хотя я сосредоточенно смотрю на его губы. Я чувствую его серебристый взгляд, который сверлит мой разум, как шуруп. — Но оглянись вокруг, lille mejer. Ты не нежеланна. Ты не одинока. Ты уникальна, — Джек наклоняет голову, пока его глаза не оказываются на одном уровне с моими, и у меня нет другого выбора, кроме как встретить их острую решимость. — Ты — яркий и ослепительный свет в темноте. И мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя чем-то меньшим, чем ты являешься.