Звук металла наполняет холодный воздух обещанием, когда я расстегиваю пряжку на ремне Джека.
— Холодильная камера в кампусе. Помнишь, что ты сказал перед встречей о Мейсоне?
— Неужели ты думаешь, что я бы забыл?
Я качаю головой, и Джек сжимает мою челюсть, удерживая на месте, пока он пожирает меня голодным поцелуем. Моё желание совпадает с его, моя потребность в нём свирепа, сжимает моё влагалище дразнящей болью. Но я заставляю себя сдержаться. Я отстраняюсь, прижимая руку к бьющемуся сердцу Джека, и когда он смотрит на меня, нахмурив брови, словно спрашивая, не сделал ли он что-то не так, я одариваю его порочной улыбкой в ответ.
— Знаешь, — говорю я, держа руку на груди Джека, пока его дыхание ощущается под моей ладонью, — мне потребовалось слишком много времени, чтобы собрать все кусочки паззла воедино, — я поднимаю палец над металлическим стаканом, прося о минутной передышке, допивая остатки его виски. Джек смотрит на меня с тревогой, и я мучаю его чуть дольше, чем нужно, прежде чем объяснить, что я имею в виду. — Холод. Поцелуй, когда я дразнила тебя насчет того, что ты никогда бы не разгорячился. Пирсинг.
В глазах Джека смертельная жажда.
Я не отвожу взгляда, когда подношу холодный металл к губам и откидываю голову назад, пока кусочек льда не скользит по языку. Когда опускаю стакан, я демонстративно протягиваю кусочек льда сквозь сжатые губы, держа его между нами, как приз. Затем я ставлю стакан на стол в пределах досягаемости и берусь за пояс брюк и трусов Джека, притягивая его ближе.
— Ты собираешься быть нежным со мной, Джек? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза, изображая невинность, когда прижимаюсь к его груди, с мучительной медлительностью опуская руку, всё ещё сжимающую его одежду, чтобы освободить его эрекцию. Джек хватает меня за локоть и поддерживает, пока я опускаю колени на безжалостный бетон.
— Ни единого шанса, лепесток.
Невинность моего выражения рассеивается, как маска тумана, сгорая, чтобы обнажить порочное существо, скрывающееся под ней.
— Спасибо, блять, за это, — говорю я, сжимая его эрекцию.
Я двигаю кусочком льда по одному из гвоздиков, расположенных ближе всего к основанию члена, а затем провожу языком по пирсингу Принца Альберта, наслаждаясь капелькой соленого предъэякулята, собравшегося на головке. Дыхание Джека становится прерывистым, пока лед движется по титану медленными кругами, от одного гвоздика к другому, охлаждая их до температуры, которая, как я надеюсь, граничит между удовольствием и болью. Он стягивает с себя рубашку, выражение его лица почти страдальческое, словно он горит и отчаянно нуждается в объятиях холодного воздуха. Но если он страдает, я здесь не для того, чтобы помощь. Я ласкаю головку члена нежными, дразнящими облизываниями, касаясь его пирсинга, прежде чем взять его между зубами с нежным потягиванием, которое заставляет Джека шипеть от желания.
— Господи... блять...
Джек откидывает голову назад, в то время как его руки запутываются в моих волосах, его глаза закрываются, когда он погружается в удовольствие от противоречивых ощущений, холодный лед борется с моими теплыми губами, пока я сжимаю их вокруг головки. Провожу кончиком языка по Принцу Альберту, и он стонет, его хватка на моих прядях усиливается. Мои движения замедляются, пока он не встречает мой взгляд, и я отстраняюсь, чтобы положить тающий лед на язык, держа его эрекцию за основание, и начинаю облизывать каждую ступеньку его лестницы Джейкоба33. Когда Джек вздрагивает, а его глаза становятся лишь тонкой серебристой полоской вокруг расширенных зрачков, я раздавливаю кусочек льда и беру ещё один из стоящего на столе стакана.
— Когда-то я пообещала себе, что заставлю тебя страдать, — шепчу я, проводя льдом по одной стороне титановых гвоздиков, затем по другой. — Это было не то, о чем я думала вначале, но должна признать, доктор Соренсен, мне это нравится гораздо больше.
Я не тороплюсь с Джеком, катая лед по Принцу Альберту, посасывая другие гвоздики, проводя ногтями по его яйцам, прижимаясь к ним губами, втягивая их в рот. Иногда он шипит моё имя, как проклятие. В других случаях поток датского языка срывается с его губ при прерывистом дыхании. Din skide gudinde. Du dræber mig34...
Когда он уже совсем измучен, я беру головку члена в рот и сосу, закрыв глаза, стону в его плоть.
Его сдержанность разбивается о жар моего рта.
— Открой глаза, — приказывает Джек, сжимая мои волосы в кулак, когда он придвигается ближе, проталкивая член глубже.
Я делаю, как мне велят. Но не тороплюсь встретить ожидающих меня глаз, скользя взглядом по каждому сантиметру напряженных мышц, возвышающихся надо мной. Затем наши глаза встречаются, словно их тянет друг к другу магнитом. Я не могу отвести взгляд.