— Нет, — шепчу я. Желчь подступает к горлу, но мне удается сдержать ее. — Нет.
— Это всего лишь воспоминание, — сказал однажды Джек. — Это всё нереально.
Я делаю несколько глубоких вдохов и выпускаю их тонкой струйкой воздуха между сжатыми губами.
Он прав. Это всего лишь воспоминание.
Я снова открываю глаза.
— Это реально, — говорю я.
Мои глаза наполняются слезами, в то время как они мечутся по пустой гостиной дома моего детства.
Я напрягаю свои запястья и лодыжки, чтобы освободиться от стяжек, привязывающих меня к деревянному стулу в центре комнаты, но они как будто не слушаются, ослабленные хлороформом. Глубокие вдохи наполняют мою грудь, пока я пытаюсь вывести препарат из организма. Я хнычу, переводя взгляд на потолок, подальше от кремового ковра, который заменил тот, что когда-то впитал кровь и битое стекло. Он выглядит точно так же, каким я его помню.
Гудящая боль отдается в ушах, когда моё сердце начинает работать, преодолевая остаточное облако снотворного.
— Отпустите меня, блять, — кричу я в кажущийся пустым дом, грохоча стулом. Мой язык кажется слишком толстым во рту, и я нечетко выговариваю слова. Пластик царапает мои запястья, когда я направляю все свои оставшиеся силы на выкручивание рук в тщетной попытке освободиться.
— Прости меня за это, Изабель.
Хейс входит в комнату из кухни. Он выглядит так, словно ему и правда жаль. Но в то же время он выглядит решительным. Какой бы план он ни привел в действие, он намерен довести его до конца.
— Вы, блять, ударили меня электрошокером. И накачали меня наркотиками. Вашего сожаления даже близко недостаточно.
Дыхание вырывается из моей груди, пока Хейс медленно сокращает расстояние между нами, в его руке бутылка воды. Он специально открывает запечатанную крышку, чтобы показать мне, что к ней не прикасался. Мне противна мысль о том, что он подносит её к моим губам, как отец подносит к губам ребенка, но я отчаянно хочу пить. Я выпиваю половину бутылки, глядя на него всё это время.
— Знаю, что это кажется излишним, — говорит Хейс, вытирая капли с моего подбородка. — Но поверь мне, когда я говорю, что это для твоей собственной безопасности и безопасности многих других.
— Сейчас я совсем не чувствую себя в безопасности, мистер Хейс, — рычу я, натягивая путы до тех пор, пока моя кожа начинает пылать. — Вы должны отпустить меня.
Его взгляд скользит по моему лицу с покровительственным выражением сочувствия. Я почти могу прочитать его мысли по его серо-голубым глазам. Бедная девочка, она даже не знает, какой путь ей предстоит пройти.
Толстый палец Хейса проводит по моей щеке, и я вздрагиваю.
— Боюсь, я не могу этого сделать, Изабель. Это единственный способ выманить его из укрытия.
Чернота съедает границы моего зрения, и я закрываю глаза, пытаясь замедлить дыхание.
Сосредоточься. Оставайся прямо здесь.
Когда я открываю глаза, я приковываю их к Хейсу, единственному, кто может удержать меня от погружения в прошлое. Темнота рассеивается, но её присутствие ощущается, как угроза далекой бури.
— Вывести кого на чистую воду, мистер Хейс? Молчаливого Убийцу? Удачи Вам в этом.
— Джек не Молчаливый Убийца, — говорит Хейс, закручивая крышку на бутылке с водой и отворачиваясь.
— Да ладно, правда что-ли. Я говорила Вам об этом всё это время.
— Джек — это Призрак Три-Сити.
На мгновение наступает тишина, а затем комнату наполняет мой недоверчивый смех.
— Это безумие, мистер Хейс. Какой, на хрен, призрак Три-Сити? Господи Иисусе. Вы только что похитили женщину, чтобы поймать призрака?
Хейс ставит бутылку на пол и берет складной стул, прислоненный к стене, чтобы сесть напротив меня. Его внимание привлекает что-то на полу за моим левым плечом. Я поворачиваюсь, насколько могу, и провожаю его взглядом до широкого монитора и черного ящика на ковре, на экране которого отображаются записи с девяти различных камер, включая ту, под которой мы находимся.
Когда Хейс оглядывается на меня, он опирается предплечьями на колени и переплетает пальцы.
— Я понял, что мы ошиблись, когда просмотрел записи одного из баров в центре Эшгроува. The Scotsman. Мы отслеживали нескольких потенциальных подозреваемых, все они занимались строительным бизнесом. Один из них был разнорабочим, который часто посещал бары в центре города, и The Scotsman был его любимым.
Я сглатываю, дымка хлороформа рассеивается с каждым выбросом адреналина, проходящим через мое сердце.