Я смотрю на лампочку, хорошо видимую через стеклянный плафон. Я сосредотачиваюсь на нитях накаливания, тонких и слабых, как обычные нитки. Замедляю дыхание, ощущаю покалывание энергии Йары и представляю маленькие разгорающиеся искры под ними. Нити загораются, воспламеняются, разрушая электричество. Я полностью сосредоточен, и в какой-то момент лампочка с громким хлопком взрывается, и свет гаснет.
О-фи-геть!
Не могу поверить, что только что просто взорвал лампочку силой мысли. Может показаться смешным, но я вдруг чувствую себя всемогущим. Да я мог бы стать одним из Людей Икс! Каким-нибудь Сверхъестественным Парнем. Или Мстителем Йары.
И вдруг я замираю. До меня доходит, что я только что сделал. Да, раньше я Читал эмоции Джуно, Прочёл в костре, как выглядит ранчо, заглянул в мысли По. Но то, что я сейчас сделал, не походило ни под одно определение Чтения. Я только что создал Заклинание. Я «взаимодействовал с природой», как описывала это Джуно. А ведь она говорила, что только она, её мать и Уит могли так делать.
«О Господи, я могу создавать Заклинания», — изумлённо думаю я. А значит, в моём распоряжении целый арсенал оружия. Вот знать бы ещё какого... Нужно вспомнить, какие Заклинания создавала Джуно? «Поджарила» телефон, левитировала камни, делала нас невидимыми, ещё объясняла По, что ему нужно сделать... Что ещё? Не могу вспомнить. Я дрожу от возбуждения, от страха, от благоговения, и не знаю - это покалывание из-за Йары или из-за осознания того факта, что законы природы больше на меня не распространяются.
Так, сейчас не время раздумывать над этим. Джуно в доме уже около часа, и надо понять: моя попытка отвлечь внимание ей поможет или навредит? Пришло время выяснить, что там внутри делает Эйвери.
Я вскакиваю на теперь уже тёмное крыльцо и перехожу к следующему этапу моего пока ещё не продуманного плана – этапу наблюдения.
ГЛАВА 39.
ДЖУНО
— Какая мерзкая субстанция, — произносит Эйвери, глядя на ложку эликсира для Обряда... это Амрит.
— Но, чёрт возьми, я же пробовал кусочек каждого дикого животного, когда-либо убитого человеком. Не думаю, что кровь девчонки, смешанная с камнями и травами, сможет меня убить. По крайней мере, не навсегда, — и он тихонько смеется над собственной шуткой.
Уит подает ему стакан воды, и Эйвери поднимает его, будто готовится произнести тост.
— Что ж, поехали! — провозглашает он. — Пью до дна!
Он засовывает ложку с эликсиром в рот, облизывает всё до последней капли и быстро запивает водой. Я вижу, как двигается его кадык в такт глоткам. Он осушает весь стакан и протягивает его Уиту, чтобы тот снова наполнил его.
— Она действительно очень мерзкая, — произносит он, вытирая рот рукой и морщась, словно только что откусил кусок кислого яблока. — И вы заставляете всех членов клана такое глотать?
— Всех, кто старше двадцати, — подтверждает Уит.
— Отлично, за тебя, — и Эйвери выпивает второй стакан воды. Он протягивает его Уиту, а сам ложится на кровать, доктор начинает возиться с разными устройствами, подсоединяя их к миллиардеру. На грудь, голову, руки и ноги накладываются серебристые датчики, а на предплечье надевают чёрную манжетку. Всё это доктор подключает к аппарату, который пищит и рисует волнистые линии. Полагаю, он измеряет давление, частоту сердечных сокращений и другие жизненные показатели Эйвери.
— Вам что-нибудь дать от боли и рвоты? — уточняет доктор.
Эйвери поворачивается к Уиту и спрашивает:
— Ваши люди что-то принимали?
Уит отрицательно качает головой.
— Тогда нет, — отвечает владелец ранчо. — Хочу, чтобы условия были такими же, как и у вас. Не хочу рисковать, ведь даже самая незначительная деталь может помешать всему процессу.
В этот момент Уит не может удержаться и смотрит на меня.
— Но сейчас не все условия такие же, — замечаю я.
— И что отличается? — уточняет Эйвери, вытянув шею, чтобы ему лучше было меня видно.
Я молчу и не свожу глаз с Уита, но его лицо ничего не выражает.
— Обычно мы окружаем голову проходящего Обряд свечами, а вокруг тела раскладываем минералы, травы и красивые камни. Мы поём, а дети танцуют, — произношу я. — Мы читаем молитвы и произносим священные слова.
— Ну, я тоже знаю одно священное слово - «дерьмо». Именно это весь твой клан проглатывал раз за разом на протяжении тридцати лет вместе с бесценным эликсиром. Уит рассказал мне всё. Весь ваш клан был подопытными кроликами, и, как и в любой религии, старейшина успокаивал вас ложью и всякой духовной чушью.
Я оглядываюсь на Уита, он потирает пальцами лоб. Мне снова захотелось со всей силы врезать ему, но, сделав это, я бы доставила Эйвери удовольствие, он понял бы, как мне больно это слышать. Поэтому стараюсь вернуть лицу непроницаемое выражение и иду к выходу.
— И куда это ты собралась? — хмыкает приставленный ко мне охранник О'Доннелл.
— Моя работа на этом завершена. А твой босс, кажется, говорил что-то о еде.
— Никто не уйдёт отсюда, пока я не разрешу! — практически визжит Эйвери, и подключённый к нему прибор начинает пищать. Доктор просит его успокоиться.
Мне надо уйти отсюда. Я не могу оставаться рядом с Уитом, потому что могу сорваться и наброситься на него. Краем глаза я замечаю скальпель, которым Уит резал мою ладонь. Он по-прежнему лежит на стойке, где тот его оставил. Поскольку арбалет и нож я оставила в хижине отца, теперь любую вещь я рассматриваю, как потенциальное оружие - серебряные щипцы, которыми Эйвери раскладывал лёд, металлическую кочергу, стоящую у декоративного камина в трофейной комнате - в общем, всё острое, тяжёлое или потенциально смертоносное просто притягивало моё внимание.
То, что сейчас я была безоружна, напоминало мне беззащитность, которую я ощущала в кошмарах в момент внезапного нападения разбойников. Но в тех снах я брала ближайшее оружие и с его помощью побеждала. А сейчас у меня такой возможности не было. Эйвери удерживает заложника, и я не посмею ничего сделать, пока не удостоверюсь, что Барсук благополучно вернулся к семье.
Но это не значит, что скальпель не может пригодиться позже. Я облокачиваюсь на стойку прямо рядом с лежащим скальпелем и медленно протягиваю руку в его сторону. Сама поглядываю на охранников. О'Доннелл ухмыляется и не спускает с меня глаз.
И тут Эйвери начинает орать, охранники подскакивают, глядя на него. Я хватаю скальпель, втягиваю лезвие и засовываю его в задний карман джинсов. К тому времени, как О'Доннелл снова смотрит на меня, дело уже сделано, и я направляюсь к кровати Эйвери. Он держится за живот и громко матерится, используя такие словосочетания, о существовании которых я даже и не подозревала.
— Боль в животе - типичная реакция на препарат, — уверяет его Уит. Писк и волнистые линии на мониторе сходят с ума. Мой прежний наставник вопросительно глядит на меня, но я отрицательно качаю головой. Он знает, что я могу облегчить боль. Но ему придётся выстрелить в меня, если хочет, чтобы я это сделала. Песня, которую я пою во время транса, то, как я касаюсь лица человека, его рук, ног, душистые травы, которые я растираю у его носа - все это облегчает страдание. Но раз Эйвери сказал, что не хочет всей этой «чуши», то, клянусь Геей, я не стану ему помогать.
Отступив в угол комнаты, я сажусь на пол и кидаю взгляд на часы. У Эйвери впереди добрых полчаса неимоверной боли, и я буду наслаждаться каждой минутой. Я прислоняю голову к стене и закрываю глаза, в мыслях возвращаясь к Майлсу, в наш лагерь на вершине горы. Надеюсь, он простит меня за то, что я его оставила. Наверно, он уже спит, уютно устроившись под одеялом на полу палатки. Я бы многое сейчас отдала, чтобы оказаться там с ним, хотя бы на пару мгновений.