Разве он уже не понял, что я презираю жалость? Ради Христа, я жила в машине, потому что не позволяла никому жалеть меня. Я скорее задохнусь от своей гордости, чем буду чувствовать себя слабой.
— В любом случае… через день или два я улетаю в Лос-Анджелес. Я так понимаю, ты звонишь мне, потому что твоя девушка… — это слово на вкус хуже, чем виски, — … должно быть, упомянула, что я заходила. Я как раз была в твоем районе. Не беда.
— Где ты?
Я смеюсь.
— Я же сказала: в гостиничном номере с…
— Эмерсин, я не об этом. В каком ты отеле? Какой номер твоей комнаты?
— Не могу сказать. Знаешь… опасный незнакомец и все такое. Я давно не видела и не слышала о тебе, так что к этому моменту ты для меня почти незнакомец.
— Иисусе, Эмерсин… просто скажи мне, где ты.
Эмоции душат. Один только звук его голоса способен разорвать те части моего сердца, которые я пыталась исцелить эти несколько месяцев. Не уверена, что в мини-баре достаточно алкоголя, чтобы заглушить такую боль.
— Знаешь… — Я вытираю слезы. — Ты должен отправить мне документы. Ты получил мое сообщение? Я… я в порядке. Твоя страховка мне больше не нужна. Я справлюсь сама. Если они у тебя при себе, я могла бы их подписать перед отъездом домой. И тогда ты будешь свободен.
— Эмерсин…
— Просто подумай об этом. Хорошо? — завершаю разговор до того, как он успевает ответить.
Я пялюсь в телевизор еще час, не особо осознавая, что смотрю. Кажется, бейсбол. Эффект от виски начинает выветриваться, и я подумываю перейти 
на водку. Вместо этого пишу Заку адрес отеля и номер своей комнаты.
После инцидента на свадьбе я предоставил Эмерсин время разобраться в себе. Мне это время тоже было нужно.
Я так поступил, потому что люблю ее.
Делает ли это меня галантным, самоотверженным, упрямым или просто глупым? Присяжные пока еще не вынесли вердикт.
Я миллион раз думал о том, чтобы позвонить ей.
Написать.
Отправить сообщение на ее телефон в два часа ночи.
Даже по обычной почте — как угодно, лишь бы утолить свою потребность снова ощутить ее близость.
Обнаженные фотографии были тревожным звоночком. Ее ответ с не очень тонким напоминанием о том, что моя жена умерла, только укрепил то, что я уже знал: я — мудак, позволивший событиям выйти из-под контроля. Она вызывает во мне бурю эмоций.
Любовь.
Страсть.
Страх.
Надежду.
Я пытался отпустить ее, но не смог. Держался за бумажку, на которой написано, что она моя жена, а я ее муж. Но это всего лишь… бумажка.
Я не ее муж. Она не моя жена.
Каждая капля надежды, которую я давал ей, каждая капля надежды, которую я позволял себе чувствовать, — не что иное, как подсознательная попытка пустить под откос ее будущее.
Она слишком молода, чтобы забывать о своих мечтах, а я слишком стар, чтобы эгоистично просить ее выбрать меня.
Но, милостивый боже… ох, как же я хотел быть эгоистом.
Эмерсин открывает дверь номера. Мятая футболка, старые джинсы и лицо без макияжа дополняют ее поникшие плечи.
— Привет, — говорю я.
Мне требуется минута, чтобы пошевелиться, заговорить или даже вдохнуть, если на то пошло.
— Эм… — Я вхожу внутрь, и дверь за мной со щелчком захлопывается. Делаю еще два шага к ней, и тянусь к ее талии. — Я очень сожалею о твоей маме.
Эмерсин отпрыгивает назад, натыкаясь на телевизионную тумбочку, словно мое прикосновение может ее обжечь. Подняв руки, она качает головой.
— Не-а. Я в порядке. Мне не нужно плечо, чтобы поплакаться, или объятия, или что-то еще, в чем, по твоему мнению, я нуждаюсь. Только документы. Ты их принес?
Она убегает в другой конец комнаты, максимально удаляясь от меня.
— Времени не было. Ты спешишь? — Я засовываю руки в задние карманы. Это ложь. У меня была масса времени.
— Просто… — Она качает головой. — Это должно закончиться. Какое бы доброе дело ты ни обещал Сьюзи, или Богу, или кому еще… ты с лихвой выполнил его. И, должно быть, немного неловко встречаться с другой, когда ты формально женат.
— Я ни с кем не встречаюсь, — говорю я без особых эмоций. Мне нужны все силы, чтобы не позволить ей увидеть, как я истекаю кровью.
— Ну… — Она качает головой и отмахивается. — Встречаешься. Заводишь интрижку. Как угодно. Я просто хочу сказать… твоя благотворительность спасла меня. Привела туда, где я сегодня нахожусь. Я всегда буду чувствовать себя в долгу перед тобой. Но… необходимость в твоем великодушии отпала.
— Благотворительность. Великодушие.
Я медленно киваю.