— Почему один из нас всегда уходит? — шепчет она, не сдвигаясь ни на дюйм. — Почему мы не можем вечно прятаться в коконе, забыв о целях, пересмотрев мечты, живя моментом и только друг ради друга? Почему это так тяжело? Так сложно?
Она утыкается носом в мою рубашку и вдыхает. Затем утыкается лицом в изгиб моей шеи и снова втягивает воздух.
Эти несколько вдохов поддерживают мою пробудившуюся надежду, прежде чем мое сердце снова оказывается в затруднительном положении. И легче никогда не станет.
Видеть ее.
Уходить от нее.
Скучать по ней.
Любить ее.
— Ненавижу, что мне нужно уходить. — Я снова целую ее в лоб.
Эмерсин цепляется пальцами за мою рубашку, касаясь губами моей шеи. Она не целует. Не захватывает игриво кожу. Просто чувствует.
У меня нет слов. Все было сказано не единожды.
Я люблю тебя, но…
Я хочу тебя, но…
Снова и снова мы сталкиваемся с реальностью, которую просто не хотим принимать.
Я ерошу ее волосы, откидывая ее голову назад. Удерживаю объятиями и глазами. Мои губы дразнят ее, и неминуемые чувства воспламеняются. Поцелуй становится более настойчивым.
Я хочу жить настоящим моментом, но сердце знает, что будет страдать от длительного похмелья и по ходу уничтожит ее.
— Зак… — Она отворачивает голову, оказываясь этим утром сильнее меня.
Я зарываюсь лицом в подушку над ее плечом.
— Я знаю.
Она здесь. Она везде.
Эмерсин. Не Сюзанна.
Биение ее сердца, которое я ощущаю грудью, прижатой к ее груди.
Ее раздвинутые ноги обхватывают мои бедра, пока я пытаюсь сдержать желание вжаться в нее.
Ее требовательные руки в моих волосах.
Остаточное тепло ее губ.
Цветочный аромат ее кожи.
— Мне нравится наш пузырь, — вздыхает она, проводя пальцами по моей спине. — Слишком нравится. Он ослепляет и полностью поглощает. Но всегда лопается, и я чувствую себя такой сдувшейся и опустошенной, что это изнуряет.
Я медленно слезаю с кровати.
Хлоп!
Пузырь мгновенно лопается. Наше время снова истекло. Мы в очередной раз идем разными путями в неопределенное будущее.
— Тебе помочь с бронированием рейса домой? — спрашиваю я.
Эмерсин медленно садится и поправляет футболку.
— Нет. Я сама.
— Тебя куда-нибудь подвезти?
— Я взяла машину напрокат.
Я чешу подбородок.
— Тебе что-нибудь нужно?
Сжав губы, она на несколько секунд отводит взгляд.
— Время, — шепчет она.
После нескольких медленных морганий я киваю.
Отвернувшись от нее, раздвигаю шторы еще на несколько дюймов, впуская первые лучи восходящего солнца.
— Попроси меня остаться. Пропустить полеты. Забраться с тобой в постель и забыть обо всем мире.
Это так импульсивно. И глупо. Но с Эмерсин я снова чувствую себя молодым и живым. Она властвует над моими мыслями, даже находясь на другом конце мира.
И я знаю… я знаю ответ на мою нелепую просьбу, но все равно произношу ее. Потому что, когда выйду за эту дверь, не хочу, чтобы у нее оставались хоть какие-то сомнения в том, с кем мое сердце.
Когда она не отвечает, я поворачиваюсь к ней. Чего я на самом деле жду от нее? Я чувствую себя стариком с усталыми глазами и горестными морщинами, залегшими у губ. В щетине проблескивает седина. Я уже не такой статный и подтянутый. Она может найти себе лучше.
— Попроси меня остаться, — шепчет она. — Бросить работу. Забраться с тобой в постель и забыть обо всем мире.
Это не смешно. Это грустно… так душераздирающе, но мои губы изгибаются в крошечной ухмылке. Она прощупывает почву. Черт, у нее может быть не одна мечта. Я не знаю. Да и откуда мне? Я — не пункт назначения. Не для нее. Я — препятствие. Отвлечение. Гребаная пара тренировочных колес, когда ей нужно ехать самостоятельно. Она готова, даже если я — нет.
После примерно минуты молчания, когда каждый из нас взвешивает свои следующие слова, лениво наблюдая, как наше совместное будущее ускользает все дальше и дальше, я обхватываю ладонью ее щеку.
Когда она льнет к моему прикосновению, я улыбаюсь ей в последний раз. Своей самой лучшей улыбкой.
— Благополучно добраться до дома, любовь моя.
ГЛАВА 37
«До дома».
Это официально. Он признает, что Атланта не мой дом, что он — не мой дом.
Я закрываю глаза и борюсь с болью в груди, комком в горле. Ощущения его прикосновений блекнут. Все его присутствие исчезает. И я остаюсь с тихим эхом закрывшейся двери.