У меня нет таких слов.
Разве что…
Мое чувство юмора несколько нездоровое, и я уверена, что это прямой результат ее дурного влияния на меня.
— Пожалуйста, не говори своему мужу, что хочешь, чтобы горничная влюбилась в него после того, как тебя похоронят на глубине шести футов.
У Сьюзи отвисает челюсть, глаза расширяются, а ладонь взмывает ко рту. Секунду спустя она фыркает от смеха, а на следующем вздохе уже открыто хохочет.
Я хихикаю.
Затем мы валимся друг на друга в приступе смеха, как две юные девицы, обсуждающие влюбленность в одного и того же мальчика в школе.
— Не скажу. — Она смеется. — Это будет нашим маленьким секретом.
— Что будет маленьким секретом?
Мы подпрыгиваем, проглатывая последние смешки и задерживая дыхание, когда в спальню входит Зак.
— Если расскажем тебе, это перестанет быть секретом, — говорит Сьюзи.
Я слезаю с кровати, не глядя Заку в глаза, потому что не могу. Пока нет. Не тогда, когда Сьюзи считает, что я смотрю на него по-особенному.
— Я… — Киваю на дверь и протискиваюсь мимо Зака. — Оставлю вас наедине. Спасибо за все. Правда.
— Нам только в радость, — говорит Сьюзи.
Не уверена, что селить у себя бездомную — это радость, но это мило с ее стороны — с их стороны — вести себя так великодушно.
Разложив свои вещи в гостевой спальне, пробираюсь на кухню, не ожидая застать Зака у плиты, готовящего что-то в большой кастрюле.
— Привет.
Он поворачивается и улыбается.
— Привет. Готовлю для Сьюзи спагетти. Она думает, что спагетти без соуса звучат заманчиво. Ты любишь спагетти?
— О… — Я качаю головой. — Тебе не нужно готовить для меня. Правда, здесь достаточно места. Я могла бы купить кое-что из продуктов, но ничего такого, что заняло бы много места в холодильнике. Обещаю.
— Так… это «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти? Я приду в шок, если Сьюз съест больше трех вилок. Останется фунт спагетти минус три вилки и полная банка соуса. Следующие три дня я в рейсе, а значит, что все это окажется в мусорном ведре. Итак… «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти?
— Кто не любит спагетти?
Зак усмехается.
— Возьми из кладовой банку с соусом.
Вот и все… это все, что мне нужно, чтобы вписаться в их жизнь.
ГЛАВА 9
На протяжении следующих нескольких недель я убираюсь в домах других моих клиентов, подстригаю газон Зака и Сьюзи, делаю миллион фотографий, подкупаю Сьюзи, чтобы она поела, и делаю все возможное, чтобы освободить каждую возможную минуту для Зака, чтобы он мог провести их со Сьюзи.
И снова ее хорошие и плохие дни чередуется. Плохих дней больше. Хорошего я давно не видела. Это отражается на Заке.
Его тревоге.
Манере поведения.
Такое чувство, что все его существование исчезает вместе с ней.
Я не знаю, что делать. Возможно, в этом мне не удастся ему помочь.
Над домом нависло грозовое облако страданий, которое ощущают все.
Когда я в среду после четырех подъезжаю к дому, немного удивляюсь, увидев машину Зака, а не Мишель. Утром он говорил мне, что вернется домой поздно, сегодня был его последний рабочий день, потому что в данный момент он не может находиться вдали от Сьюзи, не тогда, когда ее состояние так быстро ухудшается. В доме стоит тишина. Она кажется оглушающей. В воздухе чувствуется скорее холод, чем отсутствие звука, и это замедляет мои шаги.
Мяу.
Ко мне бежит Гарри Паутер. Я беру его на руки и целую в пушистую головку.
— Привет, приятель, — шепчу я. — Все в порядке?
Опустив его обратно на пол, на цыпочках иду по коридору. Сьюзи сидит на краю кровати в светло-голубой ночной рубашке, свесив бледные ноги, схватившись руками за край и склонив голову. Впервые за много дней я вижу ее в сидячем положении.
— Привет.
Ее голова медленно поднимается.
— Что случилось? — Я приближаюсь к кровати и опускаюсь перед ней на колени, накрывая ладонями ее руки, а она смотрит на меня заплаканными красными глазами.
— Я не могу есть, — говорит она хриплым голосом.
— Что ты имеешь в виду? У тебя нет аппетита?
— В желудке ничего не задерживается.
Должно быть, она весит меньше ста фунтов.
Кости выступают.
Кожа шелушится.
Губы все в трещинах.
В запавших глазах ни крохи блеска. Глаза Сьюзи — безжизненные.