— Ммм-хм.
— Она не спит, если хочешь с ней увидеться.
Увидеться с ней? Он имеет в виду попрощаться.
Ненавижу прощания. Я в них плоха. Я — мастер находить любые способы сделать неправильное правильным и исправить недостатки. Я — художник, творец. Создатель. Редактор. Я нахожу плюсы в любой ситуации.
У рака нет плюсов.
Смерть нельзя исправить.
Я не могу загрузить Сьюзи в фотошоп и стереть рак.
В ее смерти нет ничего хорошего. Так зачем мне вообще прощаться?
Мои боль и гнев перечисляют нелепые причины того, что я хочу и не хочу делать, пока Зак ждет моего ответа.
— Хорошо, — шепчу я.
Я переняла глупое сердце Зака. Сьюзи невозможно не любить и не хотеть, чтобы она жила вечно. Поэтому я не позволяю себе верить, что буду прощаться в последний раз.
Зак открывает дверь и ведет меня в их спальню, но в нескольких футах от двери я останавливаюсь и прижимаю руку к груди. Это кажется слишком окончательным, а я к такому не готова.
Я не могу.
Я не могу этого сделать.
Горло сдавливает, а стеснение в груди разрастается до разрывающей боли. Я не могу дышать или перестать дрожать.
Зак поворачивается ко мне.
Я не сдвигаюсь ни на дюйм. Не дышу. Не моргаю. Держусь на тончайшем волоске. Если сдвинусь на один… единственный… дюйм… то не просто заплачу. Я разрыдаюсь так же, как и в тот день, когда ушла из дома, — это, своего рода, тоже смерть.
Вместо того чтобы преодолеть последние два шага к дверям спальни, Зак отступает, пока я не оказываюсь в его объятиях, ладонь на моем затылке прижимает мое лицо к его груди, заглушая рыдания, и он как можно быстрее уводит меня в гостевую спальню — мою спальню — на противоположной стороне дома и закрывает за собой дверь.
И…
Я рыдаю из-за всех глупых причин, слившихся в один громадный срыв, который Зак не заслуживает видеть, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя обремененным необходимостью утешать меня.
Меня! Он утешает меня, когда его жена умирает. Официально заявляю: в данный момент я себя ненавижу.
Даю себе десять секунд в его объятиях, и ни секунды больше, прежде чем отстраниться и вытереть лицо.
— Прости. О, боже… мне так жаль.
— Почему ты извиняешься? — Его брови сведены вместе.
Я прикрываю ладонью рот, борясь с эмоциями и задыхаясь от комка, застрявшего в горле.
— Не нужно быть сильной ради нее, — говорит он.
Сильной? Он сумасшедший? Мне не просто не хватает сил. Я — землетрясение эмоций — трясусь и рушусь изнутри.
— Нет ничего постыдного в том, чтобы уйти с хорошими воспоминаниями.
Я всхлипываю, качая головой.
— Я ненавижу тебя, Закари Хейс. Ты убиваешь меня своей добротой. И… — я всхлипываю. — Она никуда не уйдет. Ясно?
Он несколько раз моргает, скрывая эмоции. Затем кивает, потому что так поступают взрослые, когда дети находятся на грани срыва. И прямо сейчас я чувствую себя ребенком, не контролирующим свои эмоции.
Я хочу, чтобы Сьюзи жила, иначе могу закатить истерику.
— Я должен отдать ей это. — Повернувшись, Зак направляется обратно к Сьюзи.
Запустив руки в волосы, я закрываю глаза и качаю головой. Сьюзи никогда бы не убежала. Она надела бы штанишки большой девочки и не оставила бы недосказанности, потому что так поступают смелые люди. Наша дружба измеряется месяцами, а кажется, что годами. Настоящая дружба зарождается в одно мгновение и длится всю жизнь. Хреново, что одна весна и лето стали для нашей дружбы целой жизнью.
— Ты можешь это сделать, — шепчу я. Затем снова вытираю лицо и делаю остановку в ванной, чтобы высморкаться, хмурясь при виде опухших глаз. Помолившись о двух-трех минутах эмоциональной стабильности, пробираюсь к спальне и выглядываю из-за угла как раз в тот момент, когда Зак садится на край кровати рядом со Сьюзи.
Он оглядывается через плечо и грустно мне улыбается, затем снова встает, уступая мне место рядом с ней.
— Смотри, кто пришел? И она нашла твоего ловца снов. — Зак кладет ловца снов на плоскую поверхность кровати прямо над Сьюзи.
Она медленно запрокидывает голову, чтобы его увидеть.
— Это для тебя, глупенький, — говорит она слабым, страдальческим голосом. — П-положи его на свою сторону.
Кинжал в сердце…
Безусловно, ловец для него. Так его сны будут только о ее жизни, а не о ее смерти.
Ее слова явно застают Зака врасплох, потому что он тяжело сглатывает и прочищает горло, когда я приближаюсь к кровати.
— Вот, — говорит он, набирая дозу морфия из бутылочки, стоящей у нее на тумбочке, и впрыскивая ей в рот — а это значит, что у нее осталось совсем немного времени, прежде чем снова впасть в дезориентацию и сонное состояние. Он перебирается на другую сторону кровати, чтобы передвинуть ловца снов, а Сьюзи похлопывает по краю матраса. Я сажусь.