Он отстраняется от меня и ухмыляется.
— Ты сказала все, что захочу.
— Если это быстро. Мне пора на работу.
Он качает головой.
— Это может быть быстро, но не уверен, что ты захочешь, чтобы это было 
быстро.
Все прошло не так, как я себе представляла, но он обхватывает мое лицо ладонями и впервые говорит: «Я люблю тебя». Странный момент для признания в любви.
Я прикусываю язык, потому что любимая пища эго — достоинство. После того, как Брейди получил свое «все, что захочу», мое эго впилось зубами в большой кусок моего достоинства. Сильные люди не всегда принимают правильные решения; они превосходны в переходе от плохих решений. Я знаю, что должна быть с ним честна, но не могу. Пока нет.
Дело не в том, что я не хочу, чтобы он меня жалел. Я не поэтому не рассказываю ему о своем статусе бездомной. Не потому, что он пожалеет меня. Он пожалеет себя. Брейди слишком крут, чтобы встречаться с бездомной девушкой.
Я должна уйти и спасти то, что осталось от моего достоинства. Но… мне нужен душ. И мне нужен абонемент в спортзал, потому что это не последний душ, в котором я буду нуждаться, пока разбираюсь со своими финансовыми затруднениями. Так что, как бы мне ни хотелось сказать Брейди, что я живу в машине…
Потому что потеряла свой трейлер.
Потому что у меня куча медицинских счетов.
И потому что у меня эпилепсия.
Я молчу.
Не верю, что так важна для него.
Не верю, что он поступит правильно.
Не верю в его любовь.
Подставив ему зад (буквально), я была вознаграждена быстрым душем без всякого кондиционера. Брейди ждет у двери, потягивая напиток для спортсменов — его аналог «выкурить сигаретку». Самодовольство идет ему лучше, чем большинству мужчин. Не его вина, что я развратница, выполнившая за душ все, что мужчине захотелось.
— Могу я угостить тебя ужином завтра вечером?
Думаю, это меньшее, что он может сделать после того, как я только что променяла неприкосновенность моего анального сфинктера на душ.
Выдавив из себя улыбку, делаю уверенный вдох.
— Ужин звучит здорово. У тебя?
Секс.
Душ.
Может, я даже останусь на ночь… раз уж меня теперь любят.
— Можем поужинать сегодня вечером, если хочешь. — Я направляюсь к лестнице, зная, что он ни за что не поедет со мной на лифте.
— Я встречаюсь с друзьями. У тебя нет друзей, с кем можно зависнуть?
Нет. У меня нет друзей.
Я оставила всех своих друзей, когда порвала отношения с мамой и переехала в Атланту. А мои друзья по университету разъехались, чтобы применить свои дипломы на практике. Мой же лежит где-то в задней части машины, — самый дорогой листок бумаги, когда-либо купленный мной. Брейди знал бы все это, удели он время на расспросы обо мне. О нем я знаю всё. Я могла бы нарисовать его генеалогическое древо и пересказать его резюме. Если он когда-нибудь представит меня своим друзьям, каждого из них я узнаю с первого взгляда, потому что за три месяца, проведенных вместе, я задавала Брейди очень много вопросов.
Три. Месяца.
Серьезно… мы должны были уже узнать друг друга.
— Конечно, у меня есть друзья. — Я с трудом спускаюсь по лестнице. — Я рассказывала тебе о них миллион раз.
— Помню, детка. Просто шучу.
Ага, вот как сильно он меня любит.
Перед тем, как расстаться на парковке, он обнимает меня и целует, а одна его рука скользит к моей заднице и сжимает ее. Прервав поцелуй, он улыбается, и я знаю, о чем он думает.
Этого больше не повторится. Никогда.
— Сообщи мне время и место завтрашнего ужина. — Я убираю его руку со своей задницы и выдавливаю фальшивую улыбку.
— Конечно, детка.
К Хейсам я приезжаю в девять сорок пять вместо девяти тридцати.
— Опаздываете в первый день? — Зак сурово смотрит на меня, когда я переступаю порог и снимаю туфли в прихожей.
— Я очень сожалею. Такого больше не повторится. — Я съеживаюсь. — Утром в моем спортзале закрыли душевые, поэтому мне пришлось ехать в квартиру моего парня, что для меня было, как заноза в заднице, и из-за этого я немного опоздала.
Если бы он только знал, сколько правды я раскрываю ему в этом предложении.
— Я пошутил. Все в порядке. Может, в следующий раз позвоните или отправите мне сообщение, чтобы мы не беспокоились о вас.
Боже… надеюсь, следующего раза больше никогда не будет. И, беспокоились обо мне? Требуется минута, чтобы подобрать нужные слова, потому что он застал меня врасплох. Обо мне никто никогда не беспокоился.