— Нет, если ты знаешь, где прыгать, — произнес он, пытаясь звучать более уверенно, чем ощущал себя на самом деле. — Нет, если тебе есть, куда идти.
— Это очевидно не про меня.
— Зато про меня, — сказал он.
Она продолжили взбираться вверх, хотя расстояние между ними удлинилось. Он хотел бы, чтобы у него был другой вариант, который он мог бы ей предложить. Ты и я, давай сбежим вместе, — хотелось сказать ему. — Что бы ни были у тебя за демоны, я защищу тебя. Потому что нам предначертано быть вместе. Я знал это с самого начала, даже до того как я получил свое воспоминание.
Но она никогда не просила его защиты, и он не имел права ее давать. Ей будет куда безопаснее в Хармони. С его братом. С ресурсами Подполья. Он это знал.
Они достигли вершины, где земля выравнивалась, прежде чем обрываться отвесной скалой.
Логан глубоко вдохнул и повернулся к ней.
— Послушай, Келли. На незаселенных территориях есть безопасное убежище. Его называют Хармони, и оно является убежищем для любого, кто хочет начать жить сначала. Для людей с паранормальными способностями, которых преследует АпИТ. Для людей вроде тебя, которые хотят избежать своего будущего.
Она обхватила себя руками.
— Как ты это узнал?
В самом деле, как? Он мог бы провести весь остаток утра, рассказывая ей правду про ракетбол, историю Подполья, об его и Майки обязанностях. Но на это не было времени. Собаки приближались.
— Мой брат, — вместо этого сказал он. — После того как АпИТ арестовало его, моя семья вступила в Подполье, в отряд, который создал Хармони. На случай если они будут преследовать кого-нибудь, кого мы знаем.
Она пристально смотрела на него. И ему потребовались все его силы, чтобы удержаться от того, чтобы не сгрести ее в охапку и не предложить защиту, которую он не имел права предлагать.
— Не знаю, о чем я думала, убегая, — сказала она, тряхнув головой. — Я не могу избежать своего будущего. Я преступник.
Его сердце треснуло.
— Не хочешь прислушаться к себе? Все, что ты сделала, — села в неудобное кресло и получила воспоминание о будущем. Больше ничего не изменилось. Ты все та же Келли, которой ты была этим утром.
— Ты не понимаешь. Мое воспоминание…
— Еще не сбылось! — он потянулся вперед, чтобы схватить ее за плечи, но она была слишком далеко. Ох, как ему хотелось прикоснуться к ней. Его пальцы горели от желания. Но он боялся, что раз коснувшись ее, он уже никогда ее не отпустит.
— Что если у тебя получится изменить твое будущее? — сказал он. — Что если ты сделаешь так, что твое воспоминание физически никогда не сбудется? Я думаю, что если ты покинешь цивилизованный мир, то это будет достаточно хорошей попыткой.
— Но Председатель сказала, что это невозможно.
— Она соврала, — категорично ответил он. — Вся наша социально-экономическая система построена на том, что воспоминания о будущем сбываются, так что она, конечно, должна была это сказать. Будет непросто, так как сама Судьба работает против тебя. Потребуется огромное количество силы воли и упрямства, которых у большинства людей нет. Но это случается. Я видел.
Хорошо, он соврал. Он такого не видел — как и кто-либо из Подполья. Прошло недостаточно времени, чтобы узнать, удалось ли кому-то предотвратить его или ее воспоминание. Но они все надеялись. Они все молились. Хармони была построена на убеждении, что будущее можно перехитрить.
— Предположим даже, что шанс, что я прав, мал, — сказал он. — Разве не стоит воспользоваться им?
— Я не настолько сильная, — прошептала она. — Я не могу противостоять даже моим учителям в школе. Как я должна идти против Судьбы?
— Если кто и способен на это, то это ты, — он прямо посмотрел ей в глаза, подразумевая каждое слово. Она обладала большей силой, чем кто-либо еще, кого он знал — а он был окружен первоклассными спортсменами изо дня в день.
— Я не могу сражаться с Судьбой. Но я знаю, кто может. АВоБ. Я собираюсь позволить им арестовать меня. Запереть меня, чтобы я не могла реализовать мое воспоминание. Даже если захочу.
Что? Что она сказала? Не может же она иметь в виду…
— Но тогда ты окажешься в заключении. До конца твоих дней.
Это его голос? С каких пор он стал столь грубым и скрипучим?
— Я не могу даже размышлять о таком, что сделала будущая я, — сказала она, расправив плечи и вздернув подбородок. — Но это произошло. Так что я не могу гарантировать, что не поменяю свое мнение. Самое безопасное, что я могу сделать, — это лишить себя возможности решать. И АВоБ предлагает сделать именно это…
Он сократил расстояние между нами.
— Ты не можешь сдаться им в руки, Келли. Подумай о том, что ты говоришь.
— И ты, и Председатель, оба сказали, что от Судьбы не уйдешь. Мне потребуется приложить чрезвычайные усилия, чтобы нанести ей поражение. Что может быть более чрезвычайным по сравнению с направлением в заключение?
Он открыл рот, чтобы спорить, просить, умолять. Но было слишком поздно. Она посмотрела вниз по склону.
— Они идут.
Свора ищеек мчалась вверх по холму, за ними следовали охранники в темно-синих и белых униформах. Не успел он и глазом моргнуть, как она вынула из кармана черный чип и бросила его в пропасть. Он проследил траекторию полета чипа по воздуху — а затем он пропал.
Его плечи поникли. Сердце пронзила боль. Он хотел ее остановить — но не мог. Это не было его выбором, и она приняла свое решение.
Кроме того, наиболее определяющей Келли чертой была ее способность любить. И это было в точности то, что она делала. Приносила себя в жертву ради того, чтобы предотвратить совершение преступления в будущем.
В каком-то смысле, ее личность была даже более определенна, чем ее судьба. Кто он такой, чтобы препятствовать ей, быть честной с самой собой?
— Мне жаль, Келли, — пробормотал он.
Собачий лай ввинчивался ему в уши, а ноги офицеров грохотали по земле. Они настигнут их в любой момент.
— Уходи! — прокричала она. — Убирайся отсюда, пока они не арестовали и тебя тоже.
Он открыл рот, чтобы запротестовать, но она затрясла головой.
— Нет. Не делай это еще труднее, чем есть.
Она была права. Это происходило, и он должен был это принять. Он кивнул и сжал ее руку. И хотя это было самым сложным, что он когда-либо делал, даже более сложным, чем тренироваться к прошлогоднему отборочному турниру Золотой Звезды…
Он пошел прочь.
По крайней мере, пока не оказался на другой стороне холма. Он спрятался позади дерева и наблюдал. Наблюдал, как приблизились офицеры и их собаки. Наблюдал, как она подняла руки к небу и пошла по направлению к ним, такая храбрая, такая вызывающая. Такая Келли.
Наблюдал, как единственная девушка, которую он когда-либо мог любить, сдавалась в руки властей — возможно, навсегда.
И в глубине своей души он знал, что его жизнь больше никогда не будет прежней.
Глава 12
Четырьмя днями позже Логан нырнул в бассейн, его тело, словно нож, с легкостью вошло в воду. Его движения были плавными, форма — совершенной. Вода едва колебалась, когда он двигался сквозь нее.
Ему хотелось бы сказать то же самое о своем разуме. Целый день мысли крутились, вертелись, плясали. Словно стрекоза из хокку старого японского поэта, Мацуо Басё, которую они проходили на курсе Поэзии: «Всё кружится стрекоза…/Никак зацепиться не может/За стебли гибкой травы».
Келли была тем, кто любил поэзию, не он. Она поглощала слова своего любимого поэта, Эмили Дикинсон, словно они были самым вкусным десертом, который мог изготовить кухонный комбайн. Но Логану нравились хокку. Они были простые и ясные, и этот мертвый парень, Мацуо, кажется, идеально описал его разум.
Он был стрекозой. И не важно, как он старался, он не мог полностью вернуться к тому, какой его жизнь была раньше.