За всю прожитую жизнь рядом с Джимом я так и не понял, что им двигало и почему он так сорвался и пустил труд всей своей жизни далеко и надолго. Но оставить всё так я не мог и поэтому, собрав всё, что осталось за последние пять лет, принял решение возобновить работу над этим проектом, который был вершиной апогея, и учёба на биоинженера играла мне только на руку. За пять лет работы над девушкой мечты любого мужчины неплохо так преуспел, но я не дядя, и такого опыта в биостроении у меня нет и долго ещё не будет. Но книжки из библиотеки моего института мне очень помогали, и из них я черпал много нового про строение человека и его биологию. В конце концов, если покопаться в дебрях интернета, то можно узнать, как некоторые учёные уже пытались воссоздать человека. Это называют клонированием. Первым и удачным таким опытом была овечка Долли — в 1996 году в Шотландии поставили опыт и благодаря пересадке ядра соматической клетки в цитоплазму яйцеклетки получили овцу, похожую в точности на своего донора. Но на этом, к сожалению, всё и закончилось, а также больших успехов в этом ремесле учёные не имеют до сих пор, не говоря уже о клонировании человека. А всё почему? Потому что они допускают одну-единственную ошибку, не учитывая один фактор. Можно воссоздать человеческую ткань и материю, но нельзя спроектировать человеческий мозг и всё так сопоставить, чтобы все органы подходили к друг другу. Это почти невозможно. Вероятность, конечно, есть, но очень маленькая, и успех минимален. Однако мой отец и его лучший друг придумали, как обойти эту ловушку природы. Зачем нужен мозг? Вы не поняли. Зачем нужен мозг в первородном его виде? Если мозг и есть то же самое, что и процессор компьютера или процессор в твоём же телефоне. Только он суперкомпьютер, и человек не придумал ещё инструкцию по его управлению, но мой папа знал. Знал, как создать мозг, который точно как у человека, но только на вид как процессор в твоём ноутбуке, на котором ты играешь в дотку. Он знал, как запрограммировать его на повадки человека. Одним словом, он создал суперкомпьютер, который копирует поведение людей, но при этом имеет критическое и аналитическое мышление. Как писал отец: «Он не просто копирует — он учится, он как ребёнок смотрит на “взрослого” и пытается делать подобно ему, но не пародируя, а анализируя, а после совершает действие так, как считает нужным». А дядя: «Этот суперкомпьютер и вправду превзойдёт человека, если человек не сможет найти к нему подход».
Эйнштейн однажды сказал: «Нельзя решить проблему с тем же сознанием, что её породило». И именно поэтому я продолжил дело отца и дяди. Я не они, у меня нет цели создать нечто идеальное, но я хотя бы попробую и посмотрю, что получится. Именно так я начинал свои рассуждения, собирая по осколкам материалы Джима и моего отца, перенося их в моё одинокое пристанище.
Изучал день за днём работы отца и перерывал все возможные книги в библиотеке, засиживаясь в них до самой ночи. Впоследствии я получил возможность просто брать и оставаться в ней и уходить, когда мне вздумается. Исследуя всё это, я понял, что даже простой студент может создать ткань человека, но это ещё не всё. Остаются все органы, а их немало, и что с ними делать, как заставить их работать совместно с друг другом и друг на друга, неясно. Просмотрев последние разработки папиного друга, заметил то, что есть возможность воссоздать искусственно выведенные органы так же на основе микроскопического программирования. По сути, это создание более примитивных «компьютеров», чем мозг. В чём же проблема? Раз мозг могу спрограммировать, то почему не могу создать другие органы? Не всё так просто, как я говорил ранее, дядя уничтожил почти все разработки, остался только прототип мозга, и то не в самом своём лучшем виде. Но мои малейшие познания помогли мне доработать его, но этих знаний не хватает, чтобы воссоздать целиком сердце, печень, лёгкие, кровеносные сосуды и так далее. Поэтому я вынужден прибегнуть к помощи своего лучшего друга, который до этой поры не знал совершенно ничего о том, чем же я занимаюсь. Но, видимо, пришло время, когда без него мне уже не обойтись. Ведь среди программистов его лет ему просто нет равных, и без его знаний разработка «Наны» невозможна. Так я решил прозвать своё первое детище — «Нана». С японского седьмая, а семь — моё любимое число, лучше имени и представить себе нельзя, так ведь? Я привлёк Женю к работе и рассказал ему то же, что и вам. Идеи отца и дяди ему очень понравились, и он заинтересовался проектом почти так же, как и я. И поэтому он сразу же захотел посмотреть на неё, но на что было смотреть? Если она была разобрана не то что по частям, её, можно сказать, вообще не было, только пара частей, и всё.