Под присмотром упорядоченной немецкой мысли Инка, высунув кончик языка, гладит платье. Утюг увесист, бабушка чуть помогает, но так сама, все сама. В жизни очень даже пригодится, тут отрицать нечего. Поскрипывает аккуратнейше обшитая ветхой простыней гладильная доска, разглаживаются складки веселого ситца...
- Готово, бабуля! Я рванусь?
- Только коленки не посшибай. Vorsicht ist die Mutter der Weisheit - Осторожность - мать разума...
...Зелень садов, знакомые лица, крыжовник, почти уже ягодный, хотя на вкус трава-травой. Инка, сверкая белыми незагорелыми ногами - позор, конечно, но наверстаем, наверстаем, - проносится по улице, на ходу подтягивает спортивные 'локомотивские' трусики и бежит к косогору над станцией. Пора встречать!
Дневной 'пригородный' один, тут все и приезжают. Тетя Юсь и дядя Коля, дядя Тёма и сухенькая теть-Женя. По правде говоря, не совсем они дяди и тети, но к чему вникать и пунктуальничать? Степень родства простая - свои и родственники.
Инка ведет гостей по и так всем знакомой тропке. Болезненный дядя Тема, вздыхает, что 'крутовато' и лучше его взять за пухлую и мягкую руку. Да, здоровье очень ценная вещь.
- Знаешь, что я тебе привез? - заговорщицки шепчет добрейший дядя Тёма.
- Откуда же мне знать? - так же шепотом отвечает Инка.
Книжку он привез! Вон она из кармана пиджака топорщится. Очень хороший гостинец! Особенно если про путешествия. Пусть у дяди Тёмы диабет и иные хворости, но с памятью все хорошо - вот наверняка про приключения и странствия...
...Получает Инка книгу про Колумба и еще крошечный флакончик духов от тети Юси - мамина сестра сама очень красивая женщина и считает, что девочки с детства должны к изяществу приучаться. Не совсем это по-современному, но аромат у флакончика дивный. Лидася всем показывает нового зайца с плюшевыми ушами. Вид у игрушечного зверя задорный и воинственный - не иначе какой-то заяц-разведчик...
Но что такое зайцы и духи по сравнению с борщом!? Вот уж где аромат, так аромат! Тарелки горячущие, мама скромно улыбается - удался борщ. Глотая слюну, все следят, как тают в огненной гуще белоснежные острова сметаны. Теперь натереть чесночком горбушку 'темного' - в тишине и сосредоточенности. Здесь народ сплошь южнорусский, все: и умнейший дядя Коля - инженер-паровозостроитель, и пухленькая красавица теть-Юсь, все трут пахучие зубчики. Нету пред истинным борщом ни интеллигенции, ни студентов, ни школьников - все едоки!
- Ну-ка, ну-ка, - молвит дядя Коля, примеряясь ложкой к точно рассчитанной 'температурной периферии' тарелки...
Ух, вкуснотища! Все вздыхают, переводят дух, дядя Боря в восторге качает кудрявой головой...
...Зелень молодых яблонь прикрывает дощатый стол, играют солнечные пятна южного полдня на пустеющих тарелках, стаканчиках с янтарным пивом, перьях лука и ином замечательном. Все лето впереди!
Проезжает по улочке велосипедист, что-то кричит через символические невысокие заборы. Папа идет к калитке...
А когда возвращается... Инна запомнит его лицо на всю жизнь.
- Война. Утром немцы напали...
Тихо за столом, только Лидася что-то шепчет зайцу, пихая в вышитый рот чайную ложечку.
Почему война?! Воскресенье же. И почему с немцами? С фашистами, наверное...
...Так оно и кончилось. То время - Время-До-Войны. Еще на рассвете рухнули на города бомбы и умирали люди, горели аэропланы на аэродромах, и билась Брестская крепость. В этот полдень еще огрызались горящие погранзаставы, шли в первые контратаки наши красноармейцы и БТ, а здесь сидел на коленях у девочки игрушечный заяц, да грелось в маленьких стаканах недопитое пиво. Большая страна, пока еще боль по ее телу дойдет...
Заяц и Лидася ничего не поняли. Не знали они такого слова 'война'. Да и кто знал что война - ТАКАЯ?
...Дядя Боря погиб в апреле 44-го. Танки батальона почти прорвались к Севастополю, но наша пехота залегла. М3л был подбит на выходе из Золотой балки. Дядя Боря, командир машины, отправил заряжающего к своим, а сам остался с машиной. За ночь они с мехводом натянули гусеницу. На рассвете легкий танк был расстрелян немецкими 'восемь-восемь'.
Тетя Женя и дядя Тёма остались в оккупированном городе. Что с ними стало, никто не знает. Может, увезли их на душегубке ко рву в Лесопарке, а может, умерли от голода. Не осталось от людей никакого следа.
Инка до августа сидела под ночными бомбежками и ловила с пацанами ракетчиков-диверсантов, хотя и не особо удачно. В августе загрузились и двинулись в эвакуацию, и довелось девочке пожить в Средней Азии, а конкретно в городе Ташкенте, где много арыков, узбеков, дорогого урюка и всякого прочего. А еще там случилась скарлатина, которую с трудом, но удалось превозмочь.