До Новембер (ЛП)

того факта, что моё лицо становится

красным.

— Когда я залез в постель, ты

обняла меня, — произносит он,

наблюдая за мной.

Я чувствую, что с каждой

секундой становлюсь всё краснее и

краснее.

— Неправда, — отвечаю я, хотя,

скорее всего, именно это я и сделала.

Я всегда любила обнимашки.

— Правда, — перебивает меня

он, улыбаясь.

— Какая уже разница... —

бормочу я, стараясь спрятать своё

лицо. — Хотя бы скажи, что это была

не твоя мама, — тихо говорю я,

прикрыв лицо руками.

Он заново начинает смеяться и

тянет меня на кровать так, что я

практически лежу на нём. Чувствуя

его кожу своей, я опускаю руки и

вижу, что на нём нет майки. Понятия

не имею, как я могла это пропустить.

Его грудь просто идеальна. Широкая,

с ярко выраженными мышцами. У

него на груди почти нет волос,

просто

достаточно,

чтобы

их

почувствовать, если бы он двигался

внутри меня.

Его татуировка начинается с

ключицы, проходит через оба плеча и

спускается к рукам. Это похоже на

огонь, но это точно стиль трайбл. На

языках пламени написаны имена, а

рядом выбита пара военных ботинок.

Такой узор спускается и по другой

его руке, но вместо ботинок —

пистолет и военная фуражка. Всё

сделано чёрным цветом, но где-то

проскальзывают и яркие цвета. Это и

правда произведение искусства.

— Да, это моя мама. Вероятно,

она пришла проведать тебя. Уверен,

папа рассказал ей, что произошло

прошлой ночью, — произносит он

так внезапно, что я вздрагиваю от

неожиданности,

ведь

я

была

поглощена рассматриванием его тела

и татуировок.

Я смотрю в его улыбающееся

лицо,

задаваясь

вопросом,

что

смешного он нашел в том, что его

мать застукала нас вместе в постели.

—

Это

так

неловко.

Она

наверняка думает, что я шлюха, —

скулю я, предположив. Что для него

это норма.

— Она не будет думать ничего,

кроме того, что ты спала здесь, так

как к тебе в дом проникли. Нам

нужно вставать, но для начала ты

должна поцеловать меня, — говорит

он с самым невозмутимым лицом.

— Что? — шепчу я.

— Ты должна поцеловать меня.

Всю ночь ты проспала, обнимая

меня. Ты не можешь так поступать,

хотя бы не поцеловав мужчину, — его

лицо приближается к моему, а глаза

светятся.

Мои глаза падают на его губы.

Не могу отрицать, но у него

действительно идеальные губы.

— Поцелуй меня, — шепчет он

напротив моих губ.

— Нет, — шепчу я с дрожью в

ответ, наблюдая за тем, как начинают

темнеть его глаза.

— Ладно, тогда я поцелую тебя,

—

произносит

он

в

опасной

близости от моих губ.

Мой мозг кричит: «Да, да, да!».

Затем

я

чувствую

лёгкое

прикосновение его губ к моим. Когда

он на секунду отстраняется, мне

хочется

сразу

же

прижать

его

обратно. Его язык очерчивает контур

моих губ и в ту секунду, когда он

прикасается к самим губам, они

открываются.

Я целую его сначала мягко, а

потом со страстью. Моя вторая рука

находит его волосы и впивается в

них. Чувствуя колючесть его волос, я

понимаю, что это также хорошо

ощущается, как я и предполагала.

Когда его руки движутся к моим

волосам, я чувствую, как он их для

начала распускает, а затем собирает в

кулак. Боль, которую он приносит,

такая сладкая, что я стону в его рот.

Он нежно прикусывает мою губу и

всасывает язык в свой рот. Я

повторяю за ним. Он рычит, и его

вторая рука путешествует по мне,

пока не доходит до груди. Я сильнее

прижимаюсь к нему, и он снова

рычит. Моя рука движется от его

бицепса к спине. Она такая гладкая и

твёрдая одновременно. Я настолько

потерялась в ощущениях от его

пальца, касающегося моего соска,

что выгибаюсь навстречу ему. Он

отстраняется и начинает покрывать

поцелуями мою шею.

— Чёрт!

Я так возбуждена, что не

осознаю происходящее, пока нас не

прерывает

голос

его

матери,

доносящийся с кухни.

— Детки, я приготовила кофе. А

где собачий корм? — спрашивает она

через дверь.

— О, Господи, — шепчу ему в

шею и начинаю чувствовать, как всё

его тело дрожит. — Это не смешно,

— говорю ему, а он смеётся ещё

сильнее.

— Ты права. Это дерьмо совсем

не выглядит смешным. Я твёрже, чем

когда-либо был в своей жизни, и

знаю, что мама не уйдёт, пока не

убедится, что ты в порядке.

Я не хочу думать об этом, но

мысль о том, что я возбудила его и

сделала твёрже, чем он когда-либо

был, заставляет меня улыбнуться и

хихикнуть.

— Детка, ты смеёшься надо

мной? — шепчет он мне на ухо.

Я начинаю громче смеяться, а он

резко начинает меня щекотать.

— Даже не думай смеяться надо

мной, малышка.

Я смеюсь так сильно, что, скорее

всего, скоро описаюсь, поэтому

умоляю его остановиться.

— Пожалуйста, я больше не буду

над

тобой

смеяться.

Обещаю,

обещаю, — говорю я сквозь смех.

Он останавливается и смотрит

на моё лицо, находившееся в его

руках.

— Господи, ты так чертовски

красива.

От того, как он говорит мне это,

и

от

того,

как

смотрит,

я

действительно начинаю верить, что

он

считает

меня

красивой.

Выражение моего лица смягчается от

его слов. Он наклоняет голову и

снова целует меня. На этот раз

нежно

и

сладко.

Когда

он

отстраняется, нам обоим с трудом

удаётся ровно дышать.

— Ты единственный, кто здесь

красивый, — я мягко говорю ему,

пробегаясь кончиками пальцев по его

челюсти.

Его лицо становится мягче, а

глаза

теплее.

Его

губы

снова

приближаются к моим.

— Ладно, детки, кофе готов, а я

до сих пор не могу найти собачий

корм.

— Ма, Господи! Мы выйдем

через минуту и сами покормим

собаку, — кричит Ашер.

— Ашер Джеймс Мейсон, следи

за тоном и не поминай имя Господа

всуе! — отвечает его мама.

Я прикусываю губу, чтобы не

засмеяться, но смех всё же выходит

наружу, так что мне приходится

прикрыть рот рукой, чтобы его мама

не услышала.

Без предупреждения он встаёт

на колени и тянет меня к себе. Через

мгновение мы уже стоим рядом с

кроватью. Он наклоняется и целует

мой нос, а затем разворачивается и

идёт в ванную. Я не могу двинуться с

места, наблюдая за движениями его

мышц. Я по-прежнему стою на своём

месте, когда слышу звук спускающей

воды в туалете. Затем впадаю в

туманный экстаз, потому что он все

ещё без футболки, на его руках

красуются татуировки, на теле ярко

выделяются восемь кубиков, а ниже

спускается дорожка из темных волос.

— Ты собираешься кормить

Биста или будешь продолжать стоять

здесь и разглядывать меня? —

спрашивает он.

Я поднимаю глаза к его лицу и

вижу высокомерную улыбку.

— Иди ты, — бормочу я и слышу

его смех, когда обхожу кровать,

опустив взгляд к своим ногам.

Как только я оказываюсь в

ванной, то сразу же закрываю дверь

на замок и смотрю в зеркало. Мои

зелёные глаза блестят, губы опухли

после поцелуев, щёки порозовели, а