нибудь увижу, то постараюсь выбить
всё дерьмо.
— Мне так жаль, что тебе
пришлось пройти через это.
— Даже такое дерьмо, как это,
может преподать очень хороший
урок.
— И какой урок преподали тебе?
— Скажем так, что дорога в ад
вымощена благими намерениями.
Я улыбаюсь ему.
— Хороший урок?
Моя голова резко поднимается,
когда звонит телефон в спальне.
— Мне нужно взять его. Это
должно быть Тиа.
Я целую его и поднимаюсь с
колен,
чтобы
ответить.
Сейчас
Рождество, и я ожидаю несколько
звонков от моих друзей из Нью-
Йорка. Когда я наконец добираюсь до
телефона, он перестает звонить,
поэтому я включаю его, чтобы
посмотреть, кто звонил. Это нью-
йоркский номер, который я не узнаю,
но он оставил голосовое сообщение.
Прикладываю телефон к уху и тут же
хочу запустить им в стену, когда
слышу голос своего бывшего жениха.
«Привет, я... эм, просто хотел
пожелать
тебе
счастливого
Рождества. Знаю, прошло много
времени, но я хочу сказать тебе, что
люблю
и
скучаю,
Новембер.
Понимаю, я облажался, — следует
длинная пауза, и я думаю, что он
повесил
трубку,
но
потом
он
заговорил снова. — Надеюсь, ты
сможешь меня простить. Я скучаю
по тебе. Пожалуйста, перезвони
мне».
Моё лицо, должно быть, говорит
всё за меня. Ашер забирает телефон
из моих рук и прикладывает к своему
уху. Затем смотрит на него, нажимает
на кнопку и снова прикладывает к
уху.
Он
слушает
голосовое
сообщение,
которое
только
что
прослушала я. Словно в тумане я
наблюдаю за тем, как сжимаются его
челюсти, и телефон трескается в его
руке.
— Полегче с телефоном, Халк.
Ашер смотрит на меня, и я
улыбаюсь.
Он
игнорирует
мою
улыбку, затем кидает телефон на
кровать. Пользуется второй рукой,
чтобы стянуть мою резинку с волос и
накручивает мои волосы на свой
кулак.
— Ты не будешь перезванивать
этому куску дерьма.
— Я не буду ему перезванивать,
— повторяю я.
Я и не собиралась этого делать.
Вообще-то, мне хочется понять, как
он узнал мой номер и почему
позвонил
мне.
Единственный
вариант: он позвонил моей маме и
взял у неё номер.
— Какого чёрта он тебе звонит?
— Хороший вопрос, — говорю я,
глядя через его плечо и пытаясь
понять то же самое. Он тянет меня за
волосы, и я поднимаю на него глаза.
— Понятия не имею. Я даже не
разговаривала с ним последние два
года. После того, как узнала, что я он
сделал, то сменила номер и избегала
его, как вирус Эбола, — я наблюдаю
за тем, как его взгляд смягчается, а
губы дергаются.
— Почему ты не избегала свою
мать?
Я глубоко вздыхаю и говорю
правду.
— Я хотела простить её. Мне
нужна была мать, которая бы меня
любила. Мне показалось, что если я
прощу её, она простит мне то, что
заставило её так сильно ненавидеть
меня.
— Ты ничего ей не сделала. Она
была эгоисткой и не заслужила
дочери, которая такая добрая и
сострадательная, как ты.
— Не знаю, — шепчу я. — Она
всегда ненавидела меня. Я была
недостаточно хороша. Я понятия не
имела, почему она так себя ведёт, но
это не меняло того, что я жаждала её
внимания и любви. Всю жизнь я
хотела быть желанной. Пока я не
встретила
отца,
когда
мне
исполнилось восемнадцать, и не
почувствовала,
каково
это,
принадлежать кому-то.
— Ты принадлежишь сейчас. Не
только своему отцу и его семье, но и
мне и моей семье. И в один
прекрасный
день
ты
будешь
принадлежать нашим детям.
— Детям? — спрашиваю я
шокировано.
— Детям. Я же сказал, что ради
тебя буду двигаться медленно. Но ты
станешь моей женой, и как только
мы получим свидетельство о браке, я
сделаю так, что ты забеременеешь.
Я закатываю глаза.
—
Смотрю,
у
тебя
всё
распланировано, да?
— Чёрт, конечно.
Он улыбается. Я улыбаюсь в
ответ.
Его
счастье
такое
заразительное.
— Не могу дождаться, когда
увижу, как ты ходишь вразвалку, зная,
что я сделал это. — Мои глаза
сужаются, а он улыбается снова. —
Что ты — моя жизнь, и носишь
внутри себя жизнь, которую мы
создали.
Я почти теряю сознание. Даже
несмотря на то, что он сказал, что я
буду ходить вразвалку, а ни одна
женщина не хочет этого слышать или
знать, что в будущем это случится,
это всё равно самая прекрасная вещь,
которую он когда-либо говорил мне.
— Сколько детей ты хочешь? —
тихо спрашиваю я, обернув руки
вокруг его шеи.
Его руки скользят к моей талии,
под футболку. Кончики его пальцев
проходятся по моим бокам, вызывая
мурашки.
— Два мальчика и три девочки.
Мальчики
должны
появиться
первыми, чтобы защищать своих
сестёр, особенно, если они будут
похожи на тебя.
— А что будет, если первой
появится девочка?
— Тогда я куплю ещё больше
оружия.
Я начинаю хихикать.
— Ты же знаешь, какой горячий?
В смысле, если у нас будут мальчики,
то я буду вынуждена скупить все
акции
у
«Троян»
(прим.пер.
компания,
которая
производит
презервативы), чтобы убедиться, что
они всегда будут с защитой. Либо
так,
либо
вложить
деньги
в
медицинскую компанию, дабы они
придумали
контрацепцию
для
мужчин.
Он начинает качать головой и
хихикать.
— Мне нравиться, что ты
говоришь
«у
нас»,
—
мягко
произносит он, в его глазах таилось
тепло. — Теперь я знаю, что ты тоже
видишь будущее со мной.
Он
дерзко
улыбается,
и
я
заливаюсь смехом.
— Знаешь, ты очень властный и
наглый.
Его губы дергаются, но я знаю,
что он не согласен со мной. Нужно
признать, что я удивлена тем, с какой
уверенностью он говорил о нас. Это
успокаивает меня. Я не беспокоюсь о
том, что он думает о некоторых
вещах проще, чем они есть. Он
целует меня в нос, а затем нежно в
губы.
— Мне нужно вниз, узнать,
нужна ли маме помощь, и убедиться,
что все готовы пойти в дом твоего
отца.
— Спасибо.
Я встаю на носочки и быстро
целую его, затем направляюсь в
ванную и закрываю дверь. Я слышу,
как Ашер покидает спальню. После
того как понимаю, что горизонт чист,
то стаскиваю полотенце с полки,
утыкаюсь в него лицом и начинаю
кричать что есть силы. Не могу
поверить, что у меня есть всё, чего я
так желала. У меня есть мужчина,
который любит меня, великолепная
работа и гигантская семья. Мне
чертовски повезло.
Помню, как я провела Рождество
в Нью-Йорке, наблюдая за парадом, а
затем осталась с семьей Тии на весь