мила мне совсем,
Как и румянец яблок спелых.
Будто день слишком яркий,
А птицы все громче и громче,
Словно вся красота
Единственной той
Была лишь сказкой. Так вот в
чем дело -
Пред Ней стоит Смерть, бросая
повсюду
Тени свои. Она поглотила
И глаза, и улыбку. Нет больше
Её!
—
Это
звучит
ещё
более
угрожающе,
чем
то
последнее
стихотворение, которое он оставил,
— говорит Ашер, глядя на своего
отца.
Я тоже поворачиваю голову в
сторону
мистера
Джеймса
и
замечаю, что его лицо абсолютно
ничего не выражает.
— Что же нам делать?
— Мне нужно, чтобы Новембер
рассказала мне всё о доставке и о
других мелочах, которые остались в
памяти после нападения в Нью-
Йорке. Мне также важно знать,
видела ли ты здесь кого-нибудь
подозрительного.
Я смотрю на отца Ашера, а затем
на него самого и не могу не
отметить, как напряженно его тело,
словно готовое к атаке. Я наклоняюсь
вперёд, беру его за край футболки и
притягиваю к себе. Обернув руки
вокруг его талии, я кладу голову ему
на спину. Его руки опускаются
поверх моих, он делает глубокий вдох
и, наконец, успокаивается.
— Мне нужно сходить к машине
за блокнотом. Когда вернусь —
поговорим.
Ашер поворачивается лицом ко
мне и крепче обнимает.
— Мне так жаль, — бормочу я
ему в грудь, позволяя его запаху и
меня успокоить.
— Не извиняйся. Это не твоя
вина.
— Может, мне лучше уех...
Я не успеваю договорить, как он
тут же перебивает меня:
— Не смей, чёрт побери, даже
думать об этом, — его руки ещё
крепче сжимают меня, словно я могу
раствориться в воздухе в любую
секунду. — Я найду твою маленькую
задницу и верну на место. Я хочу,
чтобы ты выслушала меня, — его
руки поднимаются к моему лицу, а
губы находятся в паре сантиметров
от моих. — Папа втянут в это. Я
тоже, и теперь втягиваю Кентона. Мы
выясним, что происходит, и кто за
этим стоит. И пока мы будем этим
заниматься,
ты
будешь
в
безопасности.
— Я не переживу, если что-то
случится с тобой из-за меня, —
шепчу я, открывая ему свой самый
большой страх, а затем прячу лицо в
футболке.
—
Детка,
—
говорит
он,
поглаживая меня по спине, —
единственная
вещь,
которая
причинит мне боль, — это если ты
уедешь, и я не смогу узнать, в
порядке ли ты. Я не позволю этому
произойти и не позволю, чтобы что-
то случилось со мной. Думаешь, я бы
позволил чему-нибудь случиться со
мной, зная, что шестеро парней ждут
момента, чтобы занять моё место?
—
Ты
же
знаешь,
что
сумасшедший? — спрашиваю со всей
серьёзностью.
— Нет, я — эгоист. Я знаю, кто
спит каждую ночь рядом со мной. Ты
моя, Новембер. До того дня, пока ты
не покинешь эту землю, ты будешь
принадлежать мне.
Что я могу на это сказать? Я не
успеваю сформулировать ответ, как
заходит его отец, держа в руках
блокнот и пакет.
— Что ж, давайте начнём, —
говорит мистер Джеймс, опуская все
свои вещи на стол, берёт стул и
садится.
Ашер целует меня в макушку, а
затем присаживается рядом со мной
на стойку, держа меня за руку.
Я рассказываю им о посылке, а
после и о нападении. Затем я
вспоминаю о розах, которые были
возле двери моей квартиры, когда я
вернулась из больницы. Я никогда не
получала
цветы,
а
моя
мама
постоянно получала их от любого
мужчины, с которым виделась, так
что я предположила, что они для неё.
Я забрала их в квартиру и оставила
на кухне. До этого момента я о них
не вспоминала.
— Белые розы, — шепчу я себе
под нос.
—
Прошу
прощения?
—
спрашивает мистер Джеймс.
— Кто-то оставил белые розы
возле
моей
квартиры
после
нападения. Но я думала, что они для
мамы.
— Почему ты нам об этом
говоришь? — задаёт вопрос мистер
Джеймс,
как
я
вспоминаю
шокированное лицо мамы, когда она
достала карточку.
— На карточке было написано
«Мне жаль». Мы думали, что это от
маминого хахаля, который отвёз меня
в больницу. Что он выражал свои
соболезнования о том, что случилось
со мной. Но я помню, что мама была
шокирована этим. Словно, ну, не
знаю, он не способен на это,
понимаете?
Словно
ему
не
свойственно сожалеть. Когда этим же
вечером я складывала вещи в машину,
этот же парень, которому, я думала,
принадлежат цветы, остановился,
чтобы высадить Биста. Он держал его
у себя, пока я была в больнице. Он не
хотел, чтобы Бист прожил остаток
своих дней в приюте для собак. Он
на
мизинцах
заставил
меня
поклясться, что если я захочу отдать
Биста, то он первый об этом узнает.
Помню, как я думала, что он и
правда хороший парень и у него с
мамой всё сложится. Он обнял меня,
сел в машину и уехал. Мне казалось,
что он был занят. Я уехала несколько
минут спустя, так что не знаю, что
случилось с ним и моей мамой.
— Мне нужен телефон твоей
матери, а также вся контактная
информация о детективе из Нью-
Йорка, который занимался твоим
случаем, — произносит мистер
Джеймс, а я киваю в знак согласия.
— У меня есть друг, который
занимается
расследованием,
—
говорит Ашер, а я с удивлением
смотрю на него.
Это я не знала. Мы говорили о
том, что случилось со мной, но он не
говорил мне, что кто-то расследует
это.
— Правда? — спрашиваю я,
пытаясь понять, когда он успел
попросить
друга
заняться
расследованием.
— Ага.
Всё, что он говорит, прежде чем
прижимает меня крепче к себе и
целует в макушку.
—
Ладно,
—
медленно
растягиваю слово. — А когда ты
собирался мне об этом рассказать?
— Прямо сейчас.
—
Ты
думаешь,
что
это
нормально, что я узнала вот так?
— Ты теперь знаешь, — я
прищуриваю глаза, он берёт мою
руку, подносит ко рту и целует мои
пальцу, которые переплетены с его.
— Ничего не случилось за последние
несколько месяцев. Мы даже не были
уверены, что взлом был как-то связан
с нападением в Нью-Йорке.
Это хорошая мысль. Мы ничего
не знали. Я даже не знаю, почему
меня это заботит. Я благодарна, что
он расследует это.
— Они пришли к чему-нибудь?
— спрашиваю я в надежде, что
какой-нибудь детектив использует
свои навыки так, чтобы я больше не
беспокоилась
провести
остаток
своих дней в опасности или, что ещё
хуже, Ашер и обе наши семьи будут
жить, находясь в опасности.
— Ничего нового. Они знают,
что это единичный случай.
— Так, у них есть идеи, почему
это случилось?
— Нет, малышка.
— Думаете, кто-то преследует
меня? — спрашиваю я, глядя то на
Ашера, то на его отца.
— Не уверен, что происходит. И
прежде, чем я приду к каким-либо