приходится спрятать тест под мышку.
Подходя к кассам, мой худший
кошмар воплощается в реальность.
Из-за угла выходит Тревор.
—
Привет,
сестрёнка,
—
приветствует меня он и пытается
обнять, но тест все еще у меня под
рукой, а я не хочу его уронить,
поэтому просто хлопаю его по спине.
— Лиз, — говорит он, улыбаясь,
и я замечаю, как её лицо краснеет от
смущения.
— Что ты здесь делаешь? —
спрашиваю
я,
оглядываясь
по
сторонам, стараясь придумать план
отступления.
— Я тут с Кэшем. Он подбирает
кабель для телевизора, — он смотрит
то на меня, то на Лиз. — А вы что
здесь делаете? — спрашивает он, и я
смотрю в надежде на Лиз, которая
что-нибудь придумает, потому что у
меня всё вылетело из головы.
— Тампоны, — выпаливает Лиз,
и я замечаю, как несколько человек
останавливаются
на
секунду
и
смотрят
на
нас.
Лиз
быстро
прикрывает рот рукой.
Тревор на мгновение замирает, а
затем разражается смехом.
— Ну, тогда я отпущу вас и
пойду, — он наклоняется и целует
меня в щеку, затем убирает волос с
лица Лиз. А потом уходит, не
оглядываясь.
— Тампоны, — слышу, как Лиз
бурчит себе под нос.
Я хихикаю.
— Между прочим, ты мне
должна, — стонет она.
Когда Тревор исчезает из виду, я
бегу к кассе, а Лиз бежит за мной.
— Сторожи дверь, пока я буду
разбираться с тестом, — говорю Лиз,
когда захожу в небольшую кабинку в
туалете.
— Дай знать, если понадоблюсь,
— говорит она по ту сторону.
— Святое дерьмо, — шепчу я.
Вот оно. Доказательство прямо
черным по белому. Хорошо, вообще-
то белым по розовому, но оно прямо
мне в лицо говорит, что я идиотка. Я
сделала
четыре
теста
разных
производителей, и теперь знаю, что
не могла ошибаться. В первый раз,
когда я увидела огромный жирный
плюс, то выскочила из кабинки.
Вместе с Лиз мы купили воду и ещё
пару тестов. Теперь, когда все тесты
сделаны, результат везде один и тот
же. У меня есть доказательства. Все
тесты я спрятала в коробке, кроме
одного,
который
уже
лежит
в
мусорном ведре.
— Ты беременна! — визжит Лиз
в восхищении.
Я тоже хочу быть счастлива, но
боюсь реакции Ашера.
— Надеюсь, что эта девочка. У
них
обычно
много
красивых
безделушек. Итак, что теперь? —
спрашивает она меня, ожидая.
—
Мне...
э-э-э...
нужно
подтверждение у доктора.
— Уверена, что четыре теста
больше чем просто подтверждают
это.
— Знаю. В смысле, мне нужно,
чтобы он сказал, что всё хорошо, и я
не
причинила
никакого
вреда
ребёнку за последние месяцы.
Лиз, должно быть, прочитала
выражение моего лица и притягивает
меня в объятия.
— Эй, все наладится, — тихо
говорит она.
Мы решаем ещё побродить по
супермаркету. Мне нужно время,
чтобы подумать и понять, как, чёрт
возьми, я расскажу Ашеру обо всем.
Я не смогу скрыть от него. Я хочу,
чтобы он поддержал меня. Мне
нужно, чтобы он сказал, что всё
будет хорошо.
К
тому
времени,
как
мы
добираемся до кассы, наша тележка
уже переполнена. Я точно знаю, что
собираюсь сообщить Ашеру о своей
беременности. Даже если мы это не
планировали, то всё равно это
должно быть особенным. Я также
купила пару штанов для беременных,
которые
хорошо
тянутся.
Мои
джинсы стали мне маленькие, их
стало
трудно
застегивать.
Я
старалась не брать вещи большого
размера. Мне стыдно, что я набрала
вес. Но я знала, что мне нужны вещи
на пару размеров больше. Ребёнок
вряд ли будет здоровым, если я его
раздавлю внутри себя. Вместе с Лиз
мы прошлись по детской секции, где
было много игрушек, постельного
белья и одежды. Было так много
милых вещей, что восхищение Лиз
полностью стерло моё волнение.
***
Я сижу рядом с барной стойкой,
когда слышу, как Ашер подъезжает на
джипе. Я пытаюсь сосредоточиться
над чтением, но мой мозг занят
перевариванием новостей и тем, что
я сейчас объявлю, так что я
перечитывала одну страницу больше
пяти раз. Когда Ашер заходит через
дверь, меня тошнит. Такого раньше
не случалось. Обычно, когда он
заходит, мне хочется броситься ему
на шею. Живот скручивает, и мне
становится тяжело дышать.
— Привет, малышка, — говорит
он, подойдя ко мне, и дарит поцелуй
в макушку. — Что случилось? —
спрашивает он, и я уже открываю
рот, чтобы рассказать, но чувствую
запах краски на его одежде. Тут же
бегу в ванную. Судя по всему,
ребёнку не нравится запах краски.
Мои волосы убраны с лица, а на
лбу мокрое полотенце.
— Лучше?
Я киваю, хотя лучше мне совсем
не стало. Мои нервы на пределе.
— Давай умоемся.
Ашер поднимает меня, и я кладу
голову на его плечо и оборачиваю
руки вокруг его шеи. Он усаживает
меня рядом с раковиной, а сам
начинает готовиться принять душ. Я
спрыгиваю и чищу зубы, наблюдая,
как он раздевается. Я знаю, что мне
нужно сделать это сейчас, пока я
окончательно не струсила или не
погрязла в сладком тумане, где обо
всём забуду.
— Я сейчас приду, — говорю я и
выхожу из ванной прежде, чем он
успевает меня остановить. Иду в
кухню и беру коробочку, которую
обернула бумагой, а тесты, лежащие
в моей сумке, засовываю в задний
карман джинсов. Снова оказавшись в
ванной, где Ашер стоит в одних
боксерах
перед
зеркалом,
я
запрыгиваю на прежнее место и
вручаю ему коробочку.
— Что это? — спрашивает он,
разглядывая коробочку, обёрнутую в
желтую бумагу.
— Просто открой её, — у меня
перехватывает дыхание.
Он
разворачивает
бумагу
и
кладет коробку на стол, чтобы
открыть. Я наблюдаю за тем, как его
брови сходятся в замешательстве.
Если он не вспомнил наш разговор о
детях, то вряд ли поймёт, почему в
коробке лежат презервативы «Троян»
и
детский
розовый
пистолет.
Кажется, будто он смотрит в окно
целую вечность, но затем поднимает
голову, а его глаза на мокром месте.
— Это то, что я думаю?
Я киваю. Он сглатывает и качает
головой. Я наклоняюсь вперёд и
протягиваю
тесты
из
заднего
кармана. Ашер поднимает руку, и его
пальцы оборачиваются вокруг них.
— Черт меня подери, — шепчет
он, и я понятия не имею, о чём
думает.
Он продолжает смотреть на
тесты, не моргая.
— Прости меня, — шепчу я,
когда он всё ещё молчит. — Я делала
инъекции. Даже не знаю, как это
произошло.
Я наблюдаю за тем, как он
кладет тесты в коробку и закрывает
ее. Я нервничаю. Он не смотрит на
меня. Ничего не говорит. Ашер берет
коробку и выходит из ванной. Ещё
слишком рано. Я знаю. Я знаю. О,
Господи,
что
я
буду
делать?
Закрываю лицо руками и пытаюсь
сдержать слёзы, которые жгут глаза.
Нам нужно поговорить. А затем мне
нужно будет понять, что делать
дальше.
Об аборте не может быть и речи,
и я не могу прожить свою жизнь,
зная, что о моём ребёнке будут
заботиться чужие люди. С этим