Сбросив туфли, от высоты каблуков которых уже болели ноги, она просто расслабилась, ловя мелодию. Немного задорную, немного самокритичную, немного режущую душу горькой правдой, о которой думать не хотелось.
Эля задумчиво поджала губы, смерила ее уже по-новому оценивающим взглядом и, наверное, поняв, что грань срыва Тоней успешно и бесшабашно пройдена, сама избавилась от обуви.
Да, подруга у нее самая лучшая. Так судачить точно будут меньше.
«Когда не знаешь, как тебе поступить, просто начни танцевать…» — вновь пропела певица.
Ну, она как бы начала… Когда полегчает-то?
«Начну танцевать, и может, тогда я силы найду забыть навсегда,
Твой запах и вкус. Уже не боюсь…»
Тоня боялась. И слишком сильно.
«Аста ла виста, я забуду тебя очень быстро…»
Сомнительно, за три месяца ни фига не вышло, но притвориться можно.
«Аста ла виста, но оставаться с тобой — это самоубийство.»
Чистая правда, уже которую неделю себя ходячим трупом чувствует…
«Что ты творишь, Мишель, ну остановись!
Сколько еще в жизни будет этих «аста ла вист»?!»
Тут вполне можно на «Антонина» заменить, ага!
Песня продолжалась, они с Элей танцевали, как и еще несколько человек и из их компании, и с фирмы новых партнеров. Их выходка с обувью вызвала несколько одобрительных выкриков, кто-то присвистнул, но тут же осекся, небось, под гневным взглядом Дена. Эх, влетит ей еще за эту шалость от «любимого»! Ну и плевать!
И танцевали неплохо, вроде. Только в голове все больше шумело… И опять начало давить в груди, в той треклятой огромной пропаленной дыре… А она в сторону босса и их нового партнера вообще не смотрит! Вообще! Танцует вот… по ходу допив весь свой коньяк.
Плохо. Больно. Дышать нечем в этом чертовом огромном зале!
— Эль, я покурить хочу, — поймав подругу за локоть, чем вынудила ее остановиться. — Выйду на балкон, — махнула рукой в сторону высоких стеклянных дверей по периметру зала, ведущих на видовой балкон семнадцатого этажа этого концерт-холла.
— Хорошо, Тоня. Я только сумочку заберу и выскочу к тебе, — поддержала подруга. Заторопилась в сторону столика, где все они, включая Дена, должны были сидеть по плану.
— Давай, — отозвалась Тоня.
И, ни на кого не оглядываясь, забыв о своих туфлях, заторопилась на балкон.
К счастью, тут никого не было. Курить нынче не модно. И те, кто не могли завязать, от коллег в основном прятались. Она тоже все бросить пыталась. Да и Ден курящих женщин не одобрял. Скрипя зубами, вейп позволял. Хотя это точно лучше таблеток, которыми сам начал время от времени баловаться… «Для концентрации внимания». Ага, она делала вид, что верит.
Что, впрочем, не помогало, а, скорее, заставляло делать вопреки и назло… Все ее попытки успехом пока не увенчались. Хотя сложно было сказать, что в последнее время она сильно старалась… Господи! Для чего так мучаться-то?!
А вид тут и правда красивый!
Весь город, как на ладони! Мерцает огнями, перемигивается светофорами, бежит по венам-проспектам авто-пульс… Залюбовалась на мгновение, делая вид, что это от ветра и высоты слезы глотать приходится. Холода не ощущала. Из-за алкоголя в крови, наверное.
Заглянув в сумочку, которую, в отличие от туфель, прихватить не забыла, Тоня невнятно пробормотала проклятие сквозь зубы.
За спиной тихо открылась и закрылась дверь.
— Эля, дай нормальную сигарету, а? — тяжко вздохнув, попросила подругу. — Я только вейп взяла. Сама знаешь ситуацию. А мне это сейчас вообще не поможет!
Перед ней тут же появилась пачка сигарет.
И Тоня громко сглотнула, увидев ту. Потому что подруга вообще другие курила: тонкие, женские, с ароматом ментола. Тоня тоже такие любила.
А эти были не просто «тяжелыми» и чисто мужскими, но и на ее памяти такие сигареты курил лишь один из знакомых Тоне мужчин.
Чьи пальцы, собственно, и держали пачку.
Да, гадство! Она и пальцы его до малейшей черточки знала!
Ненавидела себя за это, но и ничего поделать с собой не могла! Со своей памятью, из которой выжечь не выходило картинки, как эти самые руки ласкают ее тело, сжимая грудь с такой жадность, словно ему не доводилось годами женщину обнимать; как растирают шею, плечи… и как они дергают на себя ее бедра, прижимая Тоню к мощному, горячему, охренительно возбужденному телу Дамира, вдавливая свой каменный член в ее ягодицы.
— Я никого не целую, птичка, — он с насмешкой.
— Меня без поцелуя даже пальцем не тронешь, — она с вызовом, — надо же проверить, что мне тебя, вообще, касаться понравится, а не вывернет сходу…