А также, что письмо не одно.
Конверт из страховой компании, покрытый тёмными дождевыми каплями, приземлилось на стол. Она вскрыла его, не отходя от ящика, и первое, за что зацепилась взглядом, была сумма выплат, чуть больше той, которую неустанно вымаливала. И к её удивлению, «Господи, пусть мне дадут…» сбылось.
Второе письмо в поздравительном конверте оказалось анонимным. Несмотря на красивый вензель, Соне стало некомфортно. Замысловатое кольцо вокруг буквы «С» вырисовывалось кем-то, кто явно не хотел представляться. Во всяком случае, сразу. Стало как-то неуютно, тревожно, будто пустила незнакомца в дом.
Совершенно позабыв об остывающей на подлокотнике чашке чая, Соня уселась в кресло и закуталась в плед. Холод, который успел проникнуть в дом, уже растворился в нагретом воздухе. Но ей казалось, что она мерзнет изнутри.
Девушка протолкнула палец в сгиб конверта, бумага легко поддалась и через секунду обнажила послание, завёрнутое в целлофановый пакет.
– Что за чёрт? – перед тем, как вытащить письмо, ещё раз прощупала конверт. Но никаких уплотнений не было, только несколько сложенных листов в клетку.
Почерк мелкий и аккуратный. Всё, что ей, Соне, хотели сказать, уместилось на пяти пронумерованных страницах. Она тут же нашла окончание и обнаружила подпись.
«Интересно, а гроб у него тоже квадратным будет?» – голос сорвался и ушёл вверх на последнем слове. Беспокойный, чуть сипловатый голос Серого Вожака. Такой четкий и громкий, что Соне показалось, что она действительно его слышит. Замечание о дерьмовых штанах, которое пронеслось в голове каких-то полчаса назад, тоже принадлежало ему. Удивительно, что она это вспомнила.
Накануне письма.
«Здравствуй, милая Софья! Прошло двенадцать лет с тех пор, как ты последний раз видела меня. Я же видел тебя совсем недавно, не буду говорить, когда, ведь придётся признаться, где. Скажу так: ты уже ходила со стрижкой (кстати, длинные волосы шли тебе больше)».
Соня подняла руку, потянула за край шторы. В комнате стало ещё темнее, но от мысли быть просматриваемой с улицы стало жутко. Она подстриглась две недели назад и тот, кто оставил вместо подписи нелепого квадратного человечка с плачущим лицом, в какой-то момент был рядом.
«…Я много думал, помнишь ли ты меня. Когда тебе четырнадцать, жизнь со всеми её событиями и персонажами кажется неизменной. Но ты растёшь, развиваешься, проживаешь еще десяток лет, и та неизменность вдруг оказывается сном. Думаю, так и было с тобой. Ты закончила школу, поступила в институт, нашла работу и даже имеешь свой дом. Все погони по тёмным улицам перекочевали в воспоминания.
Твое взросление было нормальным. Ребенок, который в детстве лупил свои игрушки, теперь смотрит на них с умилением вдруг настигшей его взрослости. Уверен, что и ты с высоты прожитых лет и своих длинных красивых ног смотришь на подобных мне с обходительной жалостью. Право дело, лучше бы дала потрогать сиськи (не поверишь, НИКОГДА НЕ ТРОГАЛ!)⠀
Я уверен, Софья, ты стала полноценной личностью, легко освоилась в жизни. Я же остался один по ту сторону стены, которой вы отгородились от меня в школе, и вдоль которой загоняли, как зверя, чуть ли не каждый вечер».
За окном прошуршал автомобиль, прорезав дождливые утренние сумерки тёплым светом фар. Соня проследила движение неяркого квадрата по стене. Он выхватил рисунок на обоях – тонкие изящные веточки, будто постоянно двигающиеся навстречу чему-то или преследующие что-то.
Лист бумаги, шершавый от мелко написанного текста, замолчал в руках. Соня замерла, не сводя глаз с обоев и пытаясь вновь увидеть привычный параллельный узор, но теперь ей казалось, что эти ветки действительно что-то преследуют. Переплетаются, опутывают, создают ловушки. Охотятся. Как они охотились за тем, чьим голосом говорило письмо.
Они тоже были тонкими, гибкими и правильными. Когда в четырнадцать у тебя нет прыщей, ты становишься на ступень выше тех, чьи лица усыпаны ими. Но даже эти низшие сословия в подростковом мире стоят выше того, чьё тело напоминает… ящик.
«Я помню каждого из вашей «ДН». Уверен, ты слышала о недавней трагедии в семье своей подружки. Я был на похоронах. Правда, смотрел со стороны. Кажется, это её младшая дочь? Соня, тогда я подумал, что маленькие гробики – это символ неправильности, чудовищной несправедливости мира. Так зачем же вы рисовали МЕНЯ в таком же?!
У меня сохранились ваши рисунки. Хотел приложить один, но тогда бы ты рассмотрела его первым и, возможно, выкинула письмо, а в мои планы входило твое ознакомление с текстом.
Боже… Кстати, слышала выражение: «Если бы треугольники создали Бога, то он был бы с тремя сторонами»? Наверное, мой – с четырьмя. Отвлёкся… Софья, я меньше всего хочу, чтобы ты думала, будто я угрожаю тебе своей памятью. Это совсем не так! Да, я хорошо помню всех вас, особенно тебя и Серого Вожака (в те дни, когда он был особенно жесток, я обвинял в этом тебя, должна же его агрессия произрастать из какой-то неудовлетворённости), но я не преследую цели как-то отомстить вам. Я просто хочу, чтобы прочитав письмо, ты посмотрела на тот период другими глазами. Глазами, которыми смотрят на игрушки, битые в детстве».