— Иногда я забываю, насколько ты не в ладах с остальным миром, — говорит он.
Антонио глубоко вздыхает, откинувшись на спинку скрипучего офисного кресла.
— Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело, Карина, ты — одна из моих лучших официанток. И работаешь здесь уже много лет. Если бы все зависело от меня, этого бы не случилось, но я должен тебя отпустить.
— Нет, не говори так. Может быть, это недоразумение. Возможно, речь шла не об увольнении. Ты знаешь все, что происходит с моей бабушкой. Она — весь мой мир, и у нее обнаружили аневризму, и ей нужна была операция. Ты не можешь так поступить со мной. Мне нужна эта работа, чтобы я могла заботиться о ней.
Мои глаза наполняются слезами, которые я пытаюсь смахнуть, но они бегут еще быстрее. Я тянусь через стол к руке Антонио, не обращая внимания на слезы, которые текут по моему лицу. Я должна как-то изменить его решение.
— Пожалуйста, прекрати. Я ненавижу слезы, — говорит он, отдергивая руку и доставая из нижнего ящика стола коробку салфеток. — Я знаю, что это не имеет значения, но это был не мой выбор. И даже не связано с тем, что ты сегодня опоздала. Это просто совпадение. Мистер Уинтерборн сокращает штат, а поскольку ты так долго здесь работаешь, у тебя самая высокая почасовая ставка. Он сказал, что мы должны тебя отпустить.
— Тогда снизь мне зарплату. Пожалуйста, Антонио, мне нужна эта работа.
Он печально качает головой.
— Не могу. Я слышал, что это происходит по всей компании, во многих ресторанах. Не только здесь. И не только с тобой. У меня связаны руки, Карина. Никто не может ослушаться Алекса Винтерборна.
— Кого?
— Алекса Винтерборна. Да ладно. Ты серьезно? Никогда не слышала о нем?
— Нет. Я должна знать его имя? — спрашиваю я.
— Все знают это имя. Ты, наверное, живешь в пещере.
— Наверное, да. Может быть, я смогу убедить его не увольнять меня.
— Ты можешь добиться большего, чем эта работа, Карина. Лучшего, чем обслуживание столиков. Я дам тебе блестящую рекомендацию, когда она тебе понадобится. — Он улыбается мне, но его улыбка быстро исчезает, когда по моим щекам катятся новые слезы. — Я скажу тебе, что сделаю. Я позволю тебе отработать свою сегодняшнюю смену, как и планировалось. Поскольку знаю, что деньги тебе пригодятся.
Я достаю из коробки салфетку и вытираю глаза. Открываю рот, чтобы поблагодарить его, но вырывается только писк.
Эта работа идеальна. Она гибкая, находится всего в нескольких кварталах от больницы и нашей крошечной квартирки. Мне нужно быть рядом на случай, если я понадоблюсь бабушке. Мы — это все, что есть друг у друга.
Я делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями. Это всего лишь неровность на дороге, что-то лучшее не за горами. Я должна в это верить.
После уборки мы с Одессой берем свои куртки и выходим через заднюю дверь на улицу.
— Я не могу поверить, что сегодня твой последний день, — говорит она.
— Знаю. Я буду скучать по этому месту.
— Хочешь, подвезу тебя домой? Прохладно, и ты знаешь, что девушка с таким бледным цветом лица не должна ходить одна. Ты практически светишься в темноте.
— Большое спасибо. — Я смеюсь. — Это всего несколько кварталов, и мне не помешает свежий воздух.
— Хорошо, сестренка. Позвони мне завтра.
Я машу ей рукой, когда она проезжает мимо. Утренние часы — мое любимое время в городе. Сейчас царит тишина, которой нет днем. В это время я чувствую себя особенной и связанной с городом сильнее, чем днем, когда здесь много людей. Я делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю и наблюдаю, как воздух изо рта превращается в облачко. Это идеальное время, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Сзади меня загораются фары. Я не поворачиваюсь в их сторону, а игнорирую их. Если время, проведенное в городе, и научило меня чему-то, так это тому, что нужно смотреть вперед и просто продолжать идти.
Впереди меня к обочине подъезжает черный лимузин. Заднее стекло опускается. Краем глаза я вижу, как мужчина лет сорока с худым лицом, круглыми очками в черепаховой оправе и темными волнистыми волосами, зачесанными назад, откидывается на сиденье.
— Женщина не должна ходить в этой части города одна, — говорит он. — Садись. Я тебя подвезу.
Он открывает дверь и откидывается на спинку сиденья, словно и не думает о том, что я могу отказаться.
Я смотрю вперед и продолжаю идти.
Машина движется следом, не отставая от меня.
— Карина, ты меня не узнаешь? — спрашивает он.
Услышав свое имя, я останавливаюсь и, наконец, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину. Он мне смутно знаком, но за время работы в ресторане я видела так много людей, что он может быть кем угодно.