- Оленька, какая ты у меня всё-таки трогательная женщина!
- И чего это во мне трогательного? Я похожа на кисейную барышню?
- Да Боже упаси! Ты натуральная амазонка. Вот только тебя всё время хочется ТРОГАТЬ. За все места! Чем я и собираюсь заняться.
- Руки прочь! Ай! Лейтенант, я пожалуюсь вашему начальнику...!
Дальнейший сюжет фантазия читателя дорисует сама...
Но вряд ли кто попробует утверждать, что только таким образом можно коротать время на протяжении трёх недель.
Редким развлечением были сколь-нибудь длительные остановки, когда можно было выйти из вагона и прогуляться по перрону или даже в окрестностях вокзала.
Нет, самих остановок после Урала было предостаточно, даже значительно больше, чем хотелось бы: чуть ли не каждые пятьдесят вёрст поезд останавливался на час-другой на какой-нибудь заштатной станции или разъезде. Но, согласитесь, что это не те места, где можно развлечься в долгом пути. Отдыхом можно было назвать только стоянку в сколько-нибудь крупном населённом пункте, где на вокзале имелся хотя бы буфет, а перрон не представлял из себя просто участка утоптанной земли.
Кстати именно в такой ситуации, в Иркутске, у Василия появился повод задуматься, над проблемами, которые его ожидали на службе:
- Ну конечно, господам офицерам за эту войну крестов понавешают. И георгиевских, и всяких. А нам и деревянных может не достаться. Похоронят в одной общей яме после боя какого-нибудь... - лейтенант совершенно случайно услышал разговор двух мобилизованных солдат, отправлявшихся, вероятно, в Манчжурию и не заметивших находившегося рядом офицера.
- Ну да. Им то зачем о мире договариваться - их, господ, война кормит, а меня от семьи, от хозяйства оторвали, чтобы в китайской земле, непонятно за что зарыть...
Василий не стал ни одёргивать "политиканствующих" солдат, ни дослушивать их разговора. По пути к вагону он вдруг подумал о том, что должны чувствовать его матросы, которые прошли через войну, через ад Цусимского пролива, ждущие мира и, зачастую, предвкушающие своё возвращение в родную деревеньку... А тут снова воевать. Потому что "господа не договорились". Ведь даже он, офицер, был уверен, что мирные переговоры закончатся именно миром. Ан нет! И теперь большинство матросов, если не все они, будут чувствовать себя обманутыми. Будут! А ведь их нужно как-то заставить воевать, воевать не хуже чем раньше.
Вернувшись в купе, лейтенант поделился тревогами с женой, и реакция Ольги была совершенно неожиданной для молодого офицера:
- А чего ты ожидал, Вася? Ты совершенно напрасно ждёшь от меня осуждения этих солдат или твоих матросов - я их прекрасно понимаю и разделяю недовольство тех, кто должен рисковать своей жизнью в этой войне. Не обижайся мой родной, но я женщина. И для меня твоя жизнь значительно дороже, чем Корея и Китай вместе взятые.
- Но подожди! Ведь честь России...
- Нет, это ты подожди. Не перебивай меня. Я всё понимаю - ты офицер. Герой. Мне очень приятно идти рядом с тобой и видеть, как люди с восхищением смотрят на твои ордена. Ты служишь благородному делу - защищаешь Родину. Я горжусь тобой, Васенька, но ты бы знал как мне страшно, когда вдруг приходит мысль, что ты можешь не вернуться с моря в этой войне. А я ведь дочь офицера. И жена офицера. И совсем неглупая девочка. Я понимаю, что ваша профессия - воевать за Россию, когда это потребуется. А матери и жёны солдат и матросов - они что думают об этой войне, по-твоему? Ведь не Наполеон же топчет русскую землю, правильно? Где-то на краю света "господа" что-то не поделили. И из-за этого русские женщины будут терять навсегда своих самых близких мужчин? Мужей, отцов и сыновей?
- Эх, Олечка, - Василий приобнял явно разволновавшуюся от своей речи девушку, - я, бывало, тоже так раньше думал. Но, мы, мужчины на то и мужчины, чтобы встречать врага еще там, где он не может до вас, женщин и детей, дотянуться. Вот не добили Наполеона в италиях и австриях, так пришлось его в Москве встречать. Мы же не где-нибудь в Южной Африке или Америке сражаемся. И если японцы, как они утверждают, собрались строить Великую Азиатскую Империю вплоть до Уральских гор, то лучше уж встретить их где-нибудь в Китае, чем во Владивостоке, Иркутске а то и, не дай Бог, Москве...
Но, кажется, жену Василий не убедил. Снова потащились нудные дни пути. Поезд по-прежнему шёл "спотыкающимся аллюром": час ехал - два стоял. Но всё когда-нибудь заканчивается, сначала замелькали горы, потом открылся Байкал и, так как Кругобайкалская железнодорожная ветка уже была закончена, пересекать озеро на одноимённом с ним пароме не пришлось. Проведя в пути почти месяц, Василий с Ольгой, наконец, ступили на перрон Владивостокского вокзала.
Встречавший друга мичман Денисов обменялся энергичным рукопожатием с Соймоновым, после чего, представившись, преподнёс Ольге букет цветов и церемонно приложился к её ручке.
- Насчёт квартиры не беспокойтесь - всё сделал в лучшем виде: и от порта недалеко, и район приличный, и цена не особо высокая, - поспешил ответить на ещё не заданный вопрос ревизор "Пересвета", прекрасно понимая, что в первую очередь волнует его друга.
- Спасибо тебе огромное, Володя, я твой должник!
- Ладно тебе, ты бы для меня сделал то же самое, ведь так?
- Разумеется, но всё же...
- Да перестань! - Денисов вдруг лукаво посмотрел на лейтенанта. - А ты больше ничего интересного вокруг не заметил?
- Рад приветствовать тебя, Василий Михайлович! - подошёл к молодым людям улыбающийся капитан второго ранга с чёрной повязкой на левом глазу.
- Александр Васильевич! - задохнулся от неожиданности Соймонов. - Вы живы!
Василий со всей юношеской непосредственностью обнял любимого командира, раскрывшего объятья.
- Ай! - скривился Колчак, - Василий! Тебя не устраивает, что я жив? Хочешь доделать то, что не смогли японцы?
- О Господи! - испугался лейтенант. - Извините ради Бога! Совсем забыл... Вернее не подумал... Вернее...
- Да хватит уже, - усмехнулся кавторанг, потирая левое плечо, - понятно, что не хотел. И, честно говоря, несмотря на боль даже приятно, что не забыл меня и не загордился.
- О чём вы говорите, Александр Васильевич!? - попытался обидеться Соймонов...
- Может, в конце концов, представишь меня своей супруге?
- Ох! Простите, пожалуйста! - Моя жена, Ольга Михайловна. А это Александр Васильевич Колчак - мой первый командир. Помнишь, Оленька, я тебе писал, рассказывал о нём...
- Очень приятно, - протянула руку Ольга, - Василий действительно рассказывал о вас очень много хорошего.
- Александр Васильевич, - вмешался в разговор Денисов, - разрешите, я пока распоряжусь насчёт багажа? А вы пока побеседуете...
- Разумеется, - кивнул Колчак.
- Спасибо, Володя. Буду очень благодарен, - поддержал Соймонов, - Действительно... Ну, сам понимаешь...
- Да всё понимаю, не беспокойся, - улыбнулся мичман и пошёл к багажному вагону.
- Сударыня, - слегка поклонился Колчак, - очень рад знакомству с вами. Василий никогда не рассказывал, что у него есть такая очаровательная невеста. А то, что вы решились последовать за мужем на войну... Примите моё восхищение не только вашей красотой, но и мужеством. Чёрт...! Ой! Извините моряка за чертыханье, но "мужество" по отношению к вам... Не найду подходящего слова...
- Оставьте, я прекрасно поняла, что вы хотели сказать. Мне очень приятно было это услышать. Благодарю вас. - Ольга слегка раскраснелась от комплиментов, ей было действительно приятно, но хотелось всё-таки сменить тему.
- Александр Васильевич, - весьма кстати встрял в разговор Соймонов, - а вы-то как здесь оказались? Я очень рад вас видеть, но не могу понять как, будучи интернированным, вы смогли попасть во Владивосток.
- Да всё просто и банально - дал подписку о неучастии в войне и, во время перемирия, на нейтральном пароходе - сюда. Увы, послезавтра уезжаю на Чёрное море. В штаб. Должности на судах для меня теперь... Ну, сам понимаешь - не пиратским же бригом мне теперь командовать с одним-то глазом.