Хелен казалась более интересной, чем в их прошлый совместный вечер, и более симпатичной. Она порозовела от выпитого, и ей это очень шло.
Ньюсон поднял свою стопку и проглотил водку.
– Черт, черт, черт, черт, черт! – выдохнул он, пытаясь сморгнуть с глаз слезы. Потом он начал икать.
– Ну уж нет, блевать нечестно, – сказала Хелен. – Ты все испортишь.
– Спасибо, – ответил Ньюсон, пытаясь вернуть желудок на место.
– Пиво сейчас пойдет на ура, – сказала Хелен.
Так оно и было. Удержавшись от рвоты, Ньюсон пришел в прекрасное расположение духа. Хелен права, подумал он. Напиваться резко с самого начала вечера гораздо веселее, чем медленно пить и в результате напиться до невменяемого состояния.
Он уже начал наслаждаться необузданным ощущением свободы, таким же внезапным приливом joie de vivre, который иногда получал на свой день рождения, когда начинал пить в обед. Конечно, Ньюсон знал, какую цену приходится платить за подобные поступки, но пока он собирался по максимуму наслаждаться моментом.
Хелен выпила почти полбанки «Стелы» и громко рыгнула. Ньюсон почему-то решил, что это прикольно и очень привлекательно. Он выпил свое пиво в два больших глотка и тоже рыгнул.
– Отлично, – сказал он. – Первый шаг сделан. Переходим к ужину.
Ньюсон повернулся к разделочной доске, пытаясь стоять прямо и не обращать внимания на то, что голова кружится где-то в районе потолка.
– Я готовлю радужную форель. Мыба – это для чего сделаны рикроволновки. То есть рыба – это для чего сделаны ры… Рыкроооволнооовки. Черт, ну ты меня поняла. Именно для этого они и сделаны. И еще для каши, если у тебя достаточно большая миска, потому что она ужасно разбухает.
– Правда? Так же, как и ты? – сказала Хелен.
– А, да. Ну… что ж… ужин.
– Не хочу есть.
– Давай есть.
– Не хочу, – повторила Хелен, пройдя через всю кухню и становясь прямо за спиной Ньюсона около лавочки. Она обняла его и начала расстегивать ремень.
– Хелен, я уже картошку бросил.
– Я же сказала, что не хочу есть.
Ее рука уже была у него в брюках. Прикосновение быстрых, живых пальцев, пытающихся проникнуть в его трусы, было приятным, но быстрота и сила ее желания его удивила. И потом, еще картошка. Она скоро закипит. Может, выключить газ? Но поесть просто необходимо, ведь в желудке у него один алкоголь.
– Хелен…
Но рука уже была в его трусах. Она взяла его, и дальнейшие протесты не имели смысла. Он стал «ужасно набухать», как каша в микроволновке, и как только он начал твердеть в ее зажиме, она начала резко его мастурбировать.
– Ай, – сказал Ньюсон. – Больно.
– Отлично, – ответила Хелен и повернула его лицом к себе. Зажимая губами его рот и используя свободную руку, чтобы расстегнуть свои штаны, она схватила руку Ньюсона и толкнула ее вниз. Именно этой рукой Ньюсон собирался резать зеленый лук.
– Господи боже мой! – выдохнул Ньюсон в губы Хелен, когда острый кухонный нож с шумом упал на пол. Он выпустил его за считаные доли секунды до того, как его рука зарылась в густые волосы на лобке Хелен.
– Я держал нож!
– Отлично, – повторила Хелен, прижимаясь к нему и откидываясь на скамейку, чтобы впустить руку Ньюсона себе между ног. Их штаны теперь были на уровне колен, и они целовались, пытаясь их стащить, грубо и неловко, как могли. На самом деле Хелен мастурбировала их обоих, потому что не было ни тени сомнения, кто здесь правил бал. Она крепко прижимала руку Ньюсона к своему паху и тянула другой рукой его твердеющий член, немилосердно оттягивая кожу при каждом резком движении. Ньюсон был рад, что его вели. Он не страдал от ущемления мужского достоинства и не возражал против того, что Хелен держала его руку и водила ею по набухающим влажным половым губам, заставляя его ласкать себя пальцами.
Когда Ньюсон начал опасаться, что сейчас кончит, Хелен отпустила его член и отодвинулась. Продолжая удерживать его руку между своими бедрами, она потянула его свободной рукой вниз, опуская на колени, а потом на пол, заставив его сесть на кухонный пол перед нею. Он решил, что она намекала на оральный секс, и наклонился вперед, но Хелен оттолкнула его голову, он ударился обо что-то, а она продолжала прижимать его руку к своему лобку, держа ее уже двумя руками и ускоряя темп.
Ньюсон почувствовал, что ее пальцы сомкнулись вокруг его ладони. Он понял, что она складывает его руку в кулак и все сильнее толкает ее вперед.
– Ага, – сказала она. – Вот что нам поможет.
Хелен потянулась за голову Ньюсона и взяла бутылку оливкового масла, которым Ньюсон заправлял салат.
– Чистое оливковое масло. Отлично, – сказала она, переворачивая бутылку и выливая все масло на себя и на кулак Ньюсона. – Отлично.
Будучи довольно чистоплотным человеком, в другой ситуации Ньюсон обязательно бы возмутился, если бы ему вылили пол-литра оливкового масла на рукав его лучшей рубашки и на его кухонный пол, но он был пьян и очень возбужден и подумал, что это круто и эротично.
– Теперь толкай, – сказала Хелен.
Ньюсон никогда раньше не занимался фистингом, но, видимо, именно этого требовала Хелен, яростно стаскивая с себя штаны, которые запутались вокруг лодыжек, и пытаясь развести ноги достаточно широко, чтобы он вошел. Толстые ботинки не давали ей полностью избавиться от штанов, она не могла даже вывернуть одну штанину наизнанку, чтобы развести ноги и предоставить кулаку Ньюсона возможность медленно, но верно входить и выходить из нее. К счастью, Хелен знала, что делает, потому что для Ньюсона это было в новинку, но он был нескандальным парнем, поэтому сидел голой задницей на кухонном полу, прислонившись спиной к двери шкафчика для сковородок, вытянув ноги между ступней Хелен, со спущенными штанами и трусами, с членом, торчащим, как бамбуковая палка, засунув по самое запястье руку в ее горячее, влажное волосатое влагалище в нескольких дюймах от своего лица. При этом он размышлял о том, что в пятницу вечером он мог бы и более бездарно провести время.
– Бей меня, – пробормотала Хелен сквозь стиснутые зубы.
Ньюсон решил, что ей было мало, и она хочет, чтобы он заталкивал кулак еще глубже. Он решил этого не делать и держал руку твердо. Оливковое масло – вещь хорошая, но он и так удивился эластичности ее маленького тела и не хотел рисковать. Если Хелен хотела внутренних повреждений, ей придется поискать чью-нибудь другую руку.
Не обращая ни малейшего внимания на отсутствие энтузиазма с его стороны, Хелен по-прежнему держала руку Ньюсона, насаживаясь все глубже, пока его наручные часы наполовину не исчезли внутри. Вдруг она издала животный вой и наклонилась к нему, схватившись двумя руками за скамейку, чтобы не упасть.
Глядя вверх на ее искаженное лицо и слыша нечеловеческий крик, Ньюсон испугался, что она все-таки поранилась, но затем ее гримаса превратилась в улыбку, она посмотрела на него и послала воздушный поцелуй.
– Ах, как хорошо, – сказала она. – Просто класс.
Она встала, соскользнув с блестящей маслянистой руки Ньюсона, и попятилась, путаясь в намокших от масла штанах. Резким движением она стащила с себя футболку, вновь обнажив невероятные груди, представлявшие собой два огромных соска. Ньюсон хотел взять их в рот и попытался встать на ноги. К сожалению, его брюки тоже запутались вокруг ног, и ботинки на кожаной подошве поехали на залитом маслом полу. Он сильно ударился об пол и расхохотался. Хелен тоже засмеялась, садясь напротив него на пол и ерзая по маслу. Из одежды на ней были только спущенные штаны и многочисленные колечки. Она абсолютно не смущалась того, что сидит напротив него голая, скрестив ноги, пытаясь стянуть штаны и ботинки, которые теперь безнадежно запутались вокруг ступней, и гордо выставив напоказ три металлических колечка, окружавшие клитор.
– К черту, – сказала она, не в состоянии освободиться от штанов. Она взяла нож, лежавший на полу рядом с ними, и яростно вонзила его в измазанные маслом холщовые штаны, разорвав их по шву на две половины. – Не стоило надевать эти ботинки.