Нет. Он умрет за нее, это точно. Он убьет любого, чтобы защитить ее, это тоже верно. Но он не убьет ради нее. Конечно нет. Это не любовь, потакать безумию другого человека, пособничать беспределу просто потому, что хочешь спать с женщиной, жить с ней. Если кого-то любишь, то пытаешься сделать человека сильнее, а не потакаешь слабостям.
Но Ньюсон нормальный. И влюблен в нормальную девушку. А Генри Чамберс? А Хелен Смарт? В последнем случае — не вполне. Он написал «Генри Чамберс» в блокноте и снова вернулся к сообщению Хелен.
«Знаешь, что меня злит? Тебе интересно?»
Ньюсону было интересно. Что-то очень заинтересовало его в этом деле. Он почему-то не верил, что связь Хелен Смарт с его расследованием прервалась раз и навсегда.
«Я злюсь, потому что в мире так много мелких ублюдков, вот почему! Сволочей типа Кристины Копперфильд, но она хоть получила по заслугам. Но другие-то живы, эти тираны, и они ломают детские жизни так же, как эта сдохшая сука сломала мою жизнь. Каждый день мне приходится терпеть новую порцию страданий, думать о малютках, которые протягивают ко мне руки, полагая, что я могу им помочь. Думая, что я могу что-то с этим сделать! Ужасные истории маленьких одиноких детей, которых мучают другие дети, и так день за днем. Один мальчик только что написал мне о себе, и ты не поверишь, что с ним происходит. Это так ужасно, что я готова кого-нибудь убить. Маленького мерзавца, который прижигает моего клиента окурками. „Клиент“, да? Ха! Именно так мне приходится их называть. Но он, блядь, не просто КЛИЕНТ! Это молодой паренек, который живет в аду. Это продолжается не один месяц, но внезапно все стало гораздо хуже. Его руку держат над горелкой Бунзена во время уроков химии, а вчера этот тиран сел сзади него в автобус и кидал ему в голову зажженные спички. Каким надо быть мерзким, извращенным, блядским кретином, чтобы делать это? И как, черт возьми, мы можем его остановить? Видимо, никак. Это просто невероятно. Если так будет продолжаться, этот ребенок получит серьезную травму или погибнет. Он с ума сходит от беспокойства, но, сколько бы я ни советовала ему обратиться к учителю или в полицию, он отвечает, что слишком боится. Он живет в Брикстоне, а там от полицейских не очень много толку. Представь себе, а? Ведь вы все ублюдки, да, Эд? Все это знают. Там, откуда этот мальчишка родом, обращаться к таким, как ты, означает навлечь на себя еще больше неприятностей, стать мишенью бандитов. Вот до чего вы докатились с этой вашей драгоценной политикой урегулирования. Одно сплошное блядство. Итак, ребенок ничего не говорит, родители думают, что он сам с собой это делает, и пытаются отвести его к психиатру. Но он молчит. Я единственный человек, который знает правду, но я не должна напрямую вмешиваться в это дело, это наша политика. Дьявол! Каково это, а? Я знаю, что, возможно, это происходит прямо сейчас, когда я набираю это сообщение, и я ничего не должна делать. Просто сидеть на своем месте. Именно это я и делаю, сижу и думаю о своей загубленной жизни и о том, что я должна как-то спасти этого мальчика. Вот такая вот хуйня. Тебе интересно, Эд? Копы, да? Вы сами тираны — все до одного. Как наш общий знакомый Роджер Джеймсон. Не забывай, он хотя бы отдает себе в этом отчет. А ты, Эд? Ты знаешь? Знаешь о парне, с которым я сидела рядом на кухонном полу и который засовывал в меня свой кулак? Ты узнал этого парня, когда он появился, Эд? Впервые увидев его? Это ты. Он внутри тебя, он такая же часть тебя, как и тот парень, за которого ты себя выдаешь. Приличный, располагающий к себе, хороший полицейский. А мне больше нравится дикий парень. Тебе нужно иногда выпускать его наружу. Мне холодно, я вся в мурашках. Вся. Кроме коленей, потому что ноутбук греет мою кожу. Коленям даже жарко. Но все остальное холодное. Мои соски толстые и набухшие, Эд, вокруг них кольца из мурашек. Кстати, шов сняли. Сосок как новенький, спасибо, что настоял на своем. Глядя на него, и не скажешь, что в нем торчали ножницы. У меня уже зуб на зуб не попадает. После душа нужно вытираться как следует, да? Но я хотела написать тебе, пока еще была влажная и горячая. Не могу разориться на обогрев. В гостиной стоит электрический обогреватель, там сидит Карл, но в моей спальне холодно. Очень, очень холодно. Мысли путаются. Постоянно думаю об этом мальчике. Возможно, его кожа сейчас обугливается от пламени.
Найди в себе Плохого Эда и позвони мне. Пока!»